Товарищ "Чума"#11 - lanpirot
— Мне нужно переправиться «на ту сторону», дружище. — Я решил не темнить, и раскрыть все карты. — Поможешь единственному другу?
Харон медленно провел рукой по растрёпанной бороде, седой, но с зеленоватым оттенком, словно он годами не вылезал из трясины.
— Все хотят переправиться… — ворчливо произнёс он. — Если не «туда», то «обратно»…
— Вот, нам как раз обратно и надо!
Харон закатил свои мутные глаза, словно я предложил ему повернуть Стикс против течения.
— Обратно? — проскрипел он, и его голос напомнил мне скрип ржавых петель. — Ты хочешь, чтобы я нарушил все Законы Мироздания ради твоей сомнительной дружбы?
— Слышь, Старый! — Черномор свесился с высокого борта Нагльфара. — У тебя появился отличный шанс избавиться от нас насовсем! Проведи нас в мир живых — и всё — в твоём тихом болоте вновь установится тишина. Как тебе такой вариант, Лодочник?
Харон замер, его желтые, как болотные огни, глаза сузились. Он медленно провел костлявой рукой по бороде, словно взвешивая каждое слово капитана судна мервецов.
— Насовсем отвалишь? — проскрипел он, и в его голосе вдруг появился странный оттенок — надежда. Неужели Черномор с Глорией его так сильно допекли?
— Насовсем, — уверенно пообещал Черномор. — Никто больше не будет тревожить твое болото. Никто не станет будоражить души, поднимать шум и ломать твои древние правила. Так как, по рукам?
Тишина сгустилась. Даже Белиал перестал недовольно морщиться и просто молчал, наблюдая за нашими переговорами. Ветер почти стих, и только легкая рябь пробежала по черной воде Стигийского болота.
Наконец Харон глухо произнёс:
— По рукам! Но если обманешь — я найду тебя везде, бородатый коротышка! Рано или поздно Смерть вновь найдёт тебя, и второй фокус с обретением пневмы[1] у тебя не пройдёт!
Я усмехнулся. Угрозы Харона были действительно страшны, но по сравнению с уничтожением всего мира Хаосом — ничтожны.
— Договорились, старик! — Весело оскалился коротышка. — Показывай дорогу, а я поведу Нагльфар за тобой!
Старый лодочник ударил веслом по воде, и его посудина дрогнула, будто пробудившись от долгого сна.
— Садитесь. И не вздумайте раскачивать лодку!
Мы с Белиалом переглянулись и шагнули на скрипучие доски, примостившись на узенькой лавочке бок о бок. Как только Харон оттолкнулся от берега, мир вокруг нас начал меняться. Туман сгустился, заклубился, превратившись в плотную пелену, сквозь которую не было видно ни воды, ни неба, да вообще ничего не было видно. Только тёмная громада Нагльфара маячила позади. Возникало ощущение, что мы плывём не по болоту или реке, а сквозь саму ткань реальности.
— Держитесь крепче! — прокаркал Харон, и я едва успел ухватиться за скользкое дерево, как лодка вдруг рванула вперед с такой скоростью, что у меня потемнело в глазах.
Вода под нами исчезла, и лодка с Нагльфаром позади теперь неслась сквозь бездну, где мерцали призрачные огни, как отражения забытых миров. Ветер выл в ушах, холодный, как дыхание самой смерти. Белиал, обычно невозмутимый, вцепился в борт, его черные глаза сверкали в полумраке.
— Ты уверен, ведьмак, что это была хорошая идея⁈ — закричал он, но его слова потерялись в свисте ветра.
Я не успел ответить, потому что в этот момент лодка «нырнула». Тьма сомкнулась над нами, и на миг я почувствовал, как что-то огромное, древнее и, возможно, разумное, скользнуло по всем нам равнодушным взглядом — мы были для этой сущности, не больше муравьёв, а то и бактерий.
А потом окружающее нас пространство взорвалось светом. Ярким, резким, ослепительным. Я зажмурился, но даже сквозь закрытые веки свет болезненно резал глаза. Окружающую тишину неожиданно нарушил плеск небольших волн, бьющих в борт лодки. Вместо удушливой вони Стигийского болота мне в лицо ударил свежий морской ветер, щедро сдобренный солью и запахом водорослей.
Я открыл глаза. Мы плыли по лазурному морю, под высоким, почти неестественно голубым небом. Вода вокруг была прозрачной и глубокой, словно само пространство под нами уходило в бездну. Вдали виднелись скалистые берега — узкая полоска земли, покрытая лесом. Мы вернулись обратно в мир живых! И это было здорово.
Я прищурился, всматриваясь в очертания береговой линии. Слева — высокий обрывистый мыс, справа — пологий песчаный пляж, а между ними — пролив, будто сжатый каменными руками древних титанов. Что-то не давало мне покоя — уж больно знакомым был открывшийся пейзаж.
— Чёрт возьми… — по-доброму выругался я, озираясь. Сердце ёкнуло. — Босфор Киммерийский… — прошептал я, и Харон, услышав это, медленно кивнул.
— Да, ведьмак. Ты знаешь это место?
Конечно, я знал — ведь это же Крым! Я несколько раз отдыхал в этих местах еще в СССР с родителями, да и сам несколько позже… А мы сейчас дрейфовали неподалёку от Керченского пролива — Босфора Киммерийского, как его называли еще до нашей эры
В древности греки верили, что именно здесь, в этих узких проходах между скалами и каменными гротами, находится вход в царство Аида. Гомер писал, что Одиссей спускался в подземный мир, чтобы вопросить тень прорицателя Тиресия об обратном пути в Итаку, именно через Киммерийские земли, где Геракл вывел из мрака царства мертвых трёхглавого Цербера…
Да, я хорошо помнил мифы Древней Греции. Где-то в этих местах Ясон и аргонавты проплыли между движущимися Симплегадскими скалами и отбивались от мечущих медные перья-стрелы птиц стимфалид. Здесь же, по преданию, стоял храм Асклепия, куда приходили умирающие, надеясь на последнее исцеление.
— Эгей! — заорал с носа корабля Черномор. — Похоже, что мы в Киммерии! — крикнул он, взмахнув рукой. — Там, вон на том мысу, стоял когда-то город Нимфей. Эллины верили, что где-то здесь — вход в Аид.
Харон хрипло засмеялся, не оборачиваясь.
— А ты не дурак, коротышка. Да, это Босфор Киммерийский. Здесь река Стикс сливается с водами живых. Здесь тени мертвых бродят по берегам, а рыбаки до сих пор находят в сетях древние монеты — плату мне за переправу.
— Значит, мы снова в мире живых? — обрадовался Черномор.
— Да, — кивнул Лодочник. — Я выполнил свою часть договора. Выполните же и вы свою — никогда больше не появляйтесь на моём пути! А сейчас — валите на свою посудину! У меня дел невпроворот!
Лодка Харона мягко
