Деревенщина в Пекине 4 - Крис Форд

— И где же вы это услышали? — с лёгким недоумением поднимает бровь профессор.

— Протокол заседания научного совета университета. У меня имеется соответствующий допуск, я ознакомился с обсуждаемыми вопросами.

— Интересно. Какая именно тематика вас привлекает?

— Неоднозначность экономических перспектив Китайской Народной Республики в контексте торговых противоречий с Соединёнными Штатами и роль органов государственной безопасности в процессе формирования положительного сальдо торгового баланса страны.

— Вы действительно уверены, что способны потянуть исследование подобного масштаба и сложности? — в тоне слышится вызов. — Это требует доступа к закрытой статистике и глубокого понимания макроэкономических процессов.

— У меня есть небольшое преимущество. Во-первых, мой отец возглавляет налоговое управление Пекина, что даёт мне доступ к релевантным данным и экспертному мнению. Во-вторых, у меня есть друзья в профильных структурах, занимающихся этими вопросами на практическом уровне. — Хоу Ган переводит дух. — Они не делятся подробностями работы, но я наблюдаю, какие колоссальные усилия предпринимает наша республика для того, чтобы китайские капиталы за рубежом были защищены столь же надёжно, как и внутри страны.

Профессор Го Жуйсин внимательно изучает лицо молодого человека, оценивая искренность слов. В её глазах читается профессиональный интерес к потенциальному исследователю.

— Позвольте задать прямой вопрос, — она наклоняет голову. — Что движет вашим интересом к данной проблематике? Какова ваша личная мотивация для изучения столь сложных макроэкономических процессов?

— Знаете, у меня есть чёткие предпочтения в отношении социально-экономических моделей, — начинает парень откровенно. — Я восхищаюсь людьми, создавшими миллиардные состояния, и категорически не приемлю нищету как социальное явление. Я понимаю, на первый взгляд может показаться, что у меня с детства булки росли на деревьях и всё доставалось без особых усилий.

Го Жуйсин, не скрывая легкой улыбки, подносит к губам бокал с белым вином. Хоу Ган безошибочно читает её мысли — она размышляет о типичности подобных заявлений от представителей привилегированных семей.

— Да, я никогда не голодал, никогда не пас свиней, как один мой недалёкий знакомый с севера. Никогда не работал на комбайне, не знаю с какой стороны к нему подходить, как его заводить и как он едет. Но я люблю тех, у кого есть миллионы долларов, не за деньги, а за те качества, которые им позволили заработать.

Профессор ставит бокал на столик у окна и поворачивается всем корпусом.

— Вы можете привести конкретные примеры таких людей, поднявшихся с самого дна социальной лестницы? Я сейчас говорю про ваших реальных знакомых.

— Взять хотя бы отца моей невесты, — звучит конкретное имя. — Его биография — классический пример китайского экономического чуда. Начинал практически с нуля на полях и сумел создать целое состояние благодаря упорству и предпринимательскому таланту.

— Хорошо, ваша позиция действительно интересна.

— Знаете, в одной стране — не будем её называть — популярна шутка о том, что революцию совершили исключительно для того, чтобы покончить с богатыми.

Профессор Го слегка приподнимает бровь:

— И какова, по вашему мнению, логика подобного подхода?

— Существует мнение, что представители состоятельных слоёв в той стране олицетворяли собой концентрацию пороков. Они почивали на лаврах унаследованного богатства и демонстрировали отвратительное поведение по отношению к менее обеспеченным людям.

— Да ну?

— Я далёк от экспертизы в области международных отношений, но понимаю, что там накапливались социальные противоречия между различными стратами общества. Ситуация развивалась в направлении, которое неизбежно привело социальным потрясениям.

— И к чему вы ведёте?

— А к тому, что для своей страны я хочу другого! Моя мечта — чтобы в Китае не было бедности.

Го Жуйсин скрещивает руки и смотрит на собеседника с откровенным скептицизмом:

— Считаете ли вы подобную цель достижимой в современных социально-экономических реалиях?

— А почему бы и нет? — с воодушевлением отвечает Хоу. — Возьмите Сингапур, где каждый шестой житель является миллионером. Я мечтаю о том, чтобы в нашей стране каждый второй гражданин достиг подобного уровня благосостояния.

Профессор качает головой с выражением разочарования на лице:

— Простите за излишнюю прямоту, но ваши планы демонстрируют фундаментальное непонимание макроэкономических принципов, — говорит она со вздохом. — Население Сингапура составляет приблизительно шесть миллионов человек, в то время как население Китая приближается к полутора миллиардам. Для сравнения: только в Шанхае проживает в четыре раза больше людей, чем во всём Сингапуре. Масштабируемость экономических моделей имеет свои объективные ограничения.

Хоу Ган не сдаётся и пытается найти исторические аналогии:

— Но когда председатель Мао провозглашал политику «Большого скачка», разве это считалось реалистичной целью?

— Те задачи были гораздо более осуществимыми с технической точки зрения, нежели ваше предложение, — сухо парирует профессор. — Хотя и там имелись серьёзные просчёты в планировании.

— Хорошо, — соглашается сын налоговика, — допустим, сегодня это действительно неосуществимо. Но, возможно, трансформация станет реальностью через поколение или два при правильной стратегии развития?

Го Жуйсин задумчиво смотрит на него несколько секунд, оценивая настойчивость и искренность убеждений. Затем достаёт из сумочки смартфон и открывает приложение с QR-кодом.

— Я вас выслушала, — она демонстрирует экран телефона. — Вот мои контактные данные. Свяжитесь со мной в четверг после двадцати одного часа. У нас будет возможность обсудить потенциальное сотрудничество более детально.

— А если вы не сможете ответить на звонок? — с беспокойством интересуется студент. — Я не сомневаюсь, что такая женщина, как вы, может быть занята в указанное время.

— В таком случае на следующий день в обеденное время приходите в Пекинский университет, на кафедру экономической политики. Сможете?

— Смогу, но разве меня пропустит охрана на входе? Ведь я не являюсь студентом вашего университета.

— Это не проблема, — отмахивается профессор. — Предъявите айди карту охране и сообщите, что вы потенциальный соискатель. Я заранее предупрежу службу безопасности, вас пропустят на территорию. Единственное условие — не опаздывайте. Пунктуальность является первейшим требованием к любому серьёзному исследователю и эта встреча в первую очередь нужна вам, а не мне.

— Я вас услышал. Благодарю за уделённое время, — кивает Хоу Ган.

Го Жуйсин направляется к своему столику, Хоу Ган провожает её взглядом. Глядя на удаляющуюся фигуру, сын налоговика ловит себя на мысли, что вечер складывается успешнее, чем он изначально ожидал.

Полагаться всю жизнь исключительно на отцовские связи и ждать, что родитель продвинет его по карьерной лестнице — крайне недальновидная стратегия. Хоу Ган прекрасно знает историю о корейском монументе в Пхёнане, посвящённому китайским добровольцам в Корейской войне. Среди павших оказался родной сын самого Мао Цзэдуна.

Казалось бы, великий отец помог устроить сына на тёплое место, обеспечил ему карьеру — но даже при всех талантах молодого человека история закончилась трагически.

Эта научная работа принесёт ему двойную выгоду. Во-первых, значительно повысит его личные шансы в жёсткой конкуренции за престижные