Барин-Шабарин 9 (СИ) - Старый Денис
Французы, вынужденные признать, что их ставка на Османскую империю оказалась проигрышной. Турецкие делегаты, чья страна, лишившись Балкан, Греции и Кипра и теперь едва удерживает Анатолию.
А напротив них — русские промышленники в строгих сюртуках, военные в мундирах нового образца, ученые в вицмундирах со значками ИИПНТа на лацканах. Мы пришли сюда не просить мира. Мы диктуем его условия.
— Милостивые государи! — мой голос звучал четко, без тени сомнения. — Когда три года назад начиналась эта война, Лондон и Париж полагали, что Россия — отсталая держава, обреченная на поражение, но сегодня вы сидите в зале, освещенном русскими электрическими лампами. Вы приехали сюда по железным дорогам, построенным нашими рабочими и инженерами. Вы получили известия о наших победах по беспроволочному телеграфу Якоби. Вы проиграли, но это не должно быть поводом для унижения. Это — шанс для всех нас.
В первом ряду лорд Пальмерстон сжал кулаки, но промолчал. Французский посол побледнел.
— Я предлагаю не просто мир. Я предлагаю новый порядок — порядок, в котором война уступит место созиданию. И вот как мы этого добьемся. Во-первых, создадим Международный научный консорциум — с центром в Санкт-Петербурге. Английские механики будут учиться у русских инженеров — потому, что именно мы создали первые электрические и двигатели внутреннего сгорания. Французские химики смогут работать в лабораториях Зинина. Немецкие физики получат доступ к исследованиям Якоби и Ефимова. Во-вторых, создадим единую транспортную систему Европы и Азии. Железные дороги — от Лиссабона до Владивостока — будут строиться по русским стандартам. Паровозы, а также — нефте— и электровозы будут строиться на заводах Урала, Луганска и Петербурга. Вместо того чтобы тратить золото на пушки, будем вкладывать его в сталь и электричество. В третьих, совместное освоение морей и колоний. Британия сохранит свои владения в Индии — но торговые пути будут охраняться русскими и английскими пароходами на равных. Франция получит доступ к русским технологиям судостроения — но и мы будем использовать их африканские порты. В-четвертых, гарантии новым государствам. Греция, освобожденная при помощи русских штыков, останется независимой. Италия, сбросившая австрийское иго, получит наши патенты на металлургию. Кипр станет свободной торговой гаванью под совместным протекторатом. Вы скажете — это утопия, фантастика? Но разве утопия — электрический свет в ваших отелях? Разве фантастика — телеграф, передающий мысли через океаны?
Русская делегация взорвалась аплодисментами. Купец Демидов, владелец уральских заводов, выкрикнул:
— Правильно, Алексей Петрович! Так и надо!
Молодой князь Волконский, только что вернувшийся с Балкан, где командовал артиллерийским дивизионом, вскочил со слезами на глазах. Однако иностранцы сдаваться не собирались.
— Вы предлагаете нам капитуляцию под видом сотрудничества, — процедил лорд Кларендон сквозь зубы.
Французский посол саркастически заметил:
— Очень удобно — отдавать технологии тем, кто их и так украдет.
— А что же нам? Вы уже отобрали у нас половину империи! — выкрикнул турецкий делегат в ярости:
Я спокойно подождал, пока шум утих.
— Господа, вы все еще мыслите категориями вчерашнего дня, но мир уже изменился. Вы можете цепляться за старые амбиции — или войти в новую эпоху вместе с нами. Россия протягивает вам руку, но помните: эта рука может так же легко сжаться в кулак.
Я сошел с трибуны под гром оваций русских и ледяное молчание иностранцев. Император Александр II встретил мой взгляд и едва заметно кивнул. Аплодисменты русской делегации еще гремели под сводами зала, когда я сошел с трибуны, но в воздухе уже висело напряжение — густое, осязаемое, как запах грозы перед бурей.
Лорд Пальмерстон встал, поправляя белоснежные манжеты, и направился ко мне сквозь шеренгу мундиров. Его холодные глаза мерцали, как лезвие ножа при свете электрических люстр.
— Очень… эффектное выступление, ваше сиятельство, — проговорил он, растягивая слова. — Особенно учитывая, что три года назад ваши заводы не могли производить и половины того, о чем вы сегодня вещаете.
Я позволил себе улыбнуться.
— Три года назад, милорд, ваши корабли блокировали Кронштадт. А сегодня вы сидите в Петербурге и слушаете, как русский канцлер диктует условия мира. Вот что делает прогресс.
Его пальцы судорожно сжали трость, но ответить он не успел — к нам стремительно подошел граф де Морни, французский посол, чувства которого были прикрыты маской вежливого раздражения.
— Вы предлагаете нам капитулировать под соусом сотрудничества, монсеньор, но Париж не настолько наивен, чтобы поверить в бескорыстие Петербурга.
— Бескорыстие? — я рассмеялся. — Разумеется, нет, но разве Лондон или Париж когда-либо действовали иначе? Разница лишь в том, что мы предлагаем не грабить друг друга, а зарабатывать совместными усилиями.
В этот момент к нам присоединился молодой греческий делегат — высокий, смуглый, с горящими глазами.
— А Греция поддерживает предложения России! — воскликнул он. — Без вас мы бы до сих пор стонали под турецким игом!
Пальмерстон и де Морни обменялись взглядами. Старая ставка на принцип: разделяй и властвуй, больше не работала. По крайней мере — не в России.
* * *Шлюпка с шестью мятежниками с «Персеверанса» боролась с течением уже двенадцатые сутки. От устья Маккензи до этих скалистых берегов Британской Колумбии они преодолели более пятисот миль, изо дня в день сменяясь на веслах, прячась в бухтах от осенних штормов. Теперь их лица обветрились до черноты, а в глазах стояло тупое отчаяние.
Барнс, сидевший на корме, сжимал в руках помятый секстант.
— Черт бы побрал эти льды, — хрипел он, вытирая заиндевевшие стекла. — Макферсон, ты уверен, что это та самая бухта?
Шахов, он же агент «Тень», склонившийся над самодельной картой, сделал вид, что сверяется с показаниями.
— По моим расчетам, еще день пути на юг. Там должно быть устье реки Стикин. Русские казаки называют эти места «Горелым Яром».
Кертис, молодой матрос с перебинтованной рукой, закашлял.
— Если там нет золота…
— Там есть золото, — резко оборвал его Шахов.
Он не врал. Русские разведчики действительно обнаружили россыпи в этих местах. Просто Шахов не собирался делиться этим знанием с мятежниками.
На рассвете третьего дня они увидели дымок над скалами. Когда шлюпка причалила к берегу, из-за валунов вышли три фигуры в меховых малицах.
— Добро пожаловать, друзья, — произнес самый рослый из них. Шахов узнал в нем хорунжего Михайлова, хотя тот тщательно скрывал акцент.
Барнс насторожился:
— Вы кто такие?
— Охотники. Русские, но давно здесь, — ответил Михайлов. — А вы, видно, с того английского корабля, что застрял во льдах?
Мятежники переглянулись. Шахов видел, как в их глазах загорается надежда.
На следующий день Михайлов повел их вверх по реке.
— Вот здесь мы иногда находим крупинки, — сказал он, останавливаясь у небольшого ручья.
Барнс первым опустился на колени. Его пальцы впились в промерзший грунт. Через минуту он выпрямился, сжимая в кулаке несколько желтых крупинок.
— Золото… — прошептал он.
Шахов видел, как дрожат его руки. Это было настоящее золото, и его здесь действительно было много. Просто русские разведчики намеренно не разрабатывали это место, чтобы не привлекать внимания.
— Нам нужны инструменты, — сказал Барнс, обводя взглядом своих людей. — И люди. Много людей.
Шахов молча кивнул. План Шабарина сработал лучше, чем он ожидал. Мятежники сами нашли то, что искали. Теперь оставалось только ждать, пока новость достигнет Виктории.
В тумане над рекой сгущались сумерки. Шахов стоял в стороне, наблюдая, как Барнс и другие лихорадочно копают мерзлую землю голыми руками. Он знал — русские казаки Михайлова уже окружили лагерь, но пока не время было действовать. Пусть англичане еще немного поверят в свою удачу.
