Архитектор душ - Александр Вольт
Я не знал, поверили они или нет, но другого, более правдоподобного объяснения у меня не было. Я заведомо отступил на шаг, чтобы барышни не почуяли от меня запах алкоголя и не стали задавать еще больше вопросов.
— Про нас ничего не спрашивал? — переспросила Алиса.
— Спрашивал, — сказал я, хмуря брови. — И именно поэтому завтра я оформлю вас официально у себя в службе.
— Чего? — удивилась Лидия, а затем, замешкавшись на секунду, добавила: — Плевать, делай что хочешь. Но тебе следует знать, что даже несмотря на то, что у меня не самые лучшие отношения с моим отцом и я ушла из отчего дома, как только он узнает куда я устроилась работать… будут проблемы.
Я посмотрел на нее, почесав заросшую щеку.
— Вот когда узнает, тогда и будем об этом говорить. Сейчас есть другие более важные проблемы. И, в конце концов, ты взрослая девочка и вольна поступать независимо от решения папеньки. Разве нет?
— Ты не знаешь моего отца, Громов.
— Будет прелестный повод познакомиться, — ответил я, разворачиваясь.
Лидия лишь тяжело вздохнула.
Мы прошли в холл, где девушки только собрались сесть в кресла, как я взглянул на часы. Дело уже шло к вечеру. Желудок снова начинал напоминать о себе. И поскольку ехать в магазин мне откровенно лень, придется снова навестить нашего друга Торбина.
— Дамы, — огласил я. — Собирайтесь.
— Куда-а-а? — устало, почти капризно протянула Алиса, не поднимая головы — она уже успела удобно расположиться возле потухшего камина.
— Судя по твоему голосу, есть ты не хочешь, — сказал я с легкой издевательской интонацией. У девушки на лице тут же сменилось несколько эмоций: сначала промелькнуло возмущение моей наглостью, но затем его вытеснили живой интерес и предвкушение. Желание поесть явно преобладало над всеми остальными чувствами. — Лидия? — обратился я ко второй девушке.
— Как будто у меня есть выбор, — ответила она мне таким тоном, словно я насильно ее кормил каждые полчаса.
— Выбор есть всегда. Ты можешь просто походить вокруг таверны, можешь даже побегать или постоять в сторонке, любуясь вечерними огнями порта, — пожал я плечами. — Но тогда не порти ни мне, ни Алисе аппетит.
— Я уже говорила, что ты мерзок? — сказала она, поднимаясь со стула с тяжелым вздохом.
— Навскидку раз сто, — парировал я, ожидая их у двери.
Снаружи нас встретил теплый, бархатный южный вечер. В сгустившихся августовских сумерках на улицах уже зажглись фонари, бросая на брусчатку мягкие золотистые пятна. Воздух был наполнен ароматами цветов и соли, а откуда-то из порта доносились далекие, протяжные гудки кораблей, добавляя этой картине умиротворяющей романтики. Дорога заняла примерно полчаса.
Когда мы подошли к таверне Торбина, из ее окон уже лился теплый желтый свет, а изнутри доносился гул голосов, смех и обрывки музыки. Вечер был в самом разгаре.
Едва я толкнул тяжелую дубовую дверь, как нас окутал спертый воздух. Пахло жареным мясом, пролитым элем, мокрой одеждой и дешевым табаком. В углу, на небольшом возвышении, сидел изможденного вида лабух и терзал старое пианино, извлекая из него бравурную и очень бодрую мелодию.
За столами сидели шумные компании: докеры, матросы с только что пришвартовавшихся судов, какие-то темные личности, которых можно было встретить только в портовых кабаках. Группа моряков, сбившись в кучу, горланила похабную песню про старого кока и морского бога, которые что-то не поделили.
Пока мы искали столик, я краем уха слушал, о чем же, все-таки, они пели:
'Что ты, склизкий замухрышка,
кипятишься на меня?
или мало золотишка
я кидал в твои моря?
хоть не те уж нынче силы,
но я все еще могу
твою тушу тухлой рыбы,
сделать дублинским рагу!
отвечай мне четко, чинно
(пусть я даже жутко пьян!)
разве жители пучины,
мало гадят в океян?'
Лидия, войдя внутрь, поморщилась, словно ей в лицо плеснули помоями. Она старалась держаться с привычной ей аристократичной величественностью, но ее брезгливость была видна невооруженным глазом.
Причем утром я за ней такого не замечал. Наверное, ей не нравился местный контингент, но меня это волновало мало. Обычный паб. Почти идентичный тем, что были в моем мире.
Алиса же, к моему удивлению, чувствовала и вела себя здесь куда вольготнее.
Я заметил, как она, слушая песню моряков, едва заметно улыбнулась и даже начала тихонько подпевать себе под нос, отбивая такт ногой. Лидия, заметив это, покосилась на нее словно на помешанную.
Мы с трудом нашли один-единственный свободный столик в дальнем, самом темном углу. Усадив своих спутниц, я направился к стойке, протискиваясь сквозь плотную толпу.
Торбин, увидев меня, широко улыбнулся.
— Виктор! Снова ты! Какими судьбами?
— Лень всеобъемлющая, Торбин, — я широко улыбнулся. — Нам нужен ужин. На троих. Что-нибудь горячее и сытное. И бокал пенного.
Торбин удивленно вскинул свои густые брови.
— На троих? С дамами? — он покосился в сторону моего столика. — Да ты, я смотрю, не теряешь времени даром. Неужто банк ограбил, а, коронер?
Я рассмеялся.
— Ничего подобного не совершал. По крайней мере в этой жизни, — пошутил я, на что Торбин тоже рассмеялся, но тут же умолк, потому что перевел взгляд на возникший шум.
— Отвали от нее, козел
Голос Алисы, резкий и яростный, пронзил шум паба. Она рявкнула так громко, что даже лабух промазал пальцами по клавишам, отчего пианино издало фальшивый аккорд. Разговоры за соседними столами стихли.
Я резко обернулся и застал удивительную сцену: какой-то здоровенный, бородатый моряк, очевидно, из той самой компании, что распевала песни, бесцеремонно подсел к нашему столу. Он придвинул свой стул вплотную к Лидии и, совершенно не стесняясь, обнял ее за плечи своей ручищей, прижимая к проспиртованному немытому телу. Лидия сидела как каменное изваяние, ее лицо позеленело от смеси ужаса и отвращения.
Алиса же стояла, уперевшись руками в стол и перегнувшись через круглую столешницу, готовая в любой момент вцепиться этому мужлану в глотку.
— Виктор, прошу… — тихо сказал Торбин, заметив, что я весь напрягся. — Давай без кровопролития.
Я удивленно поднял брови, но ничего не ответил. Интересная реакция. Неужели такое уже бывало с предыдущим владельцем тела? Я, естественно, ничего такого делать не намеревался, но и
