Деревенщина в Пекине 4 - Крис Форд
— Полуторамиллиардный Китай — одно дело, когда он представляет собой единый, сплочённый монолит, — мрачно соглашается собеседник. — И совершенно другое, когда человек очень долго остаётся на месте, которое, по первоначальным планам, он должен был освободить значительно раньше. Всё, дальше не буду рассказывать.
— И так всё понятно. Мы ведём непрекращающуюся войну за выживание в окружении капиталистических государств — именно так это формулируется в некоторых ортодоксальных партийных средствах массовой информации. На любой войне солдатам регулярно предоставляют ротацию: пару месяцев повоевали — и их отводят в тыл, дают отдохнуть, восстановить силы, пожить в нормальных условиях. А генеральный секретарь, он же верховный главнокомандующий, вынужден работать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, без выходных и отпусков, противостоя всему капиталистическому миру.
Чиновник с округлившимися глазами напряжённо оглядывает сквер, проверяя, нет ли поблизости случайных свидетелей нашего разговора.
— Только представьте, как он устаёт от такой нагрузки, — продолжаю я, ничуть не смутившись его реакцией. — Его тоже следовало бы менять — причём чаще и быстрее, чем командира батальона. Всем прекрасно известно, как хроническая усталость сказывается на точности и качестве принимаемых решений.
— Замолчи! — шипит он сквозь зубы. — Я тебя услышал и понял. Не скажу, что категорически против, но и согласиться с тобой не могу.
— Я веду к тому, что свидетель изначально была морально готова пойти против равного противника. Как волк идёт против волка — на равных, с пониманием правил игры и возможных последствий. А теперь с ней вышли на связь люди, которые представляют совершенно непонятную силу, и никто не знает, что от них можно ожидать и как они могут отреагировать. Вы на своей работе наверняка отрастили глаза на затылке — на вашей должности жизненно необходимо очень тонко улавливать малейшие изменения в настроении собеседников и политической атмосфере. Не зря ваша служба считается одновременно и опасной, и сложной.
— Что конкретно они хотели от неё? — Цзюнь Хао переходит к практическим вопросам.
— Пока что исключительно информацию, они не выдвигали никаких конкретных требований, не оказывали прямого давления. Просто задавали вопросы и внимательно выслушивали ответы. Забегая вперёд: я не спрашивал её напрямую о деталях, однако внутренний ресурс человека, когда смотришь ему в глаза с близкого расстояния, становится хорошо виден. Согласны?
— Да, бывает.
— И я отчётливо вижу, что активно сопротивляться им и вступать в открытую борьбу она точно не будет. Она молодая, хочет выйти замуж, родить детей, жить нормальной жизнью. За свои непосредственные личные интересы она готова бороться до определённого разумного уровня, но чтобы защищать грудью чужие интересы и принципы — это точно не её случай. Рисковать всем ради абстрактной справедливости она определённо не будет.
— Всем рисковать я тоже не собираюсь, — хмыкает собеседник. — Но одно остаётся для меня совершенно непонятным: почему они вообще начали с ней общаться? Обычно всё происходит на совершенно другом уровне, через других людей и другие каналы. Их интерес к этому делу остаётся для меня загадкой. Ладно, буду выяснять подробности и думать, что делать дальше.
Лицо собеседника заметно мрачнеет, и я прекрасно понимаю истинную причину такой болезненной реакции. Сейчас он оказался в классическом шахматном цугцванге — в крайне неприятной ситуации, когда просто не существует хороших, выигрышных решений, и любой возможный ход неизбежно ведёт к серьёзному ухудшению его позиции.
С одной стороны, комиссия начала собирать информацию о деле, и, возможно, им категорически не нравится перспектива того, что коррумпированные чиновники могут быть привлечены к реальной ответственности. В развитие событий вполне могут вмешаться ещё более серьёзные и влиятельные персоны, и тогда Цзянь Хао серьёзно пострадает — правдоборцев не любят нигде и никогда.
А с другой стороны, если он сейчас резко и демонстративно снизит служебную активность и начнёт целенаправленно спускать громкое дело на тормозах, вполне может получиться ещё хуже. Обязательно встанет неудобный вопрос о том, почему он подозрительно долго изучает совершенно очевидные материалы дела и намеренно тянет процессуальное время. Явный взяточник продолжает спокойно гулять на свободе, имеет все возможности влиять на ход следствия и давить на свидетелей, вместо того чтобы сидеть в тюрьме в ожидании справедливого приговора.
— Интересная дилемма получается, — обращаюсь к нему прямо. — Как вы собираетесь угадывать — закрывать дело на преступника или, наоборот, максимально его прижимать? Та ещё задачка.
— Всё сказал? — предельно холодно бросает Цзянь, внезапно останавливаясь посреди широкой аллеи.
— Вот смотрю на вас сейчас и мне прямо полегчало на душе. Раньше казалось, что у меня проблемы, но теперь понимаю, что это так, сущий пустяк по сравнению с вашей ситуацией. Я счастливый и свободный человек, вольный как ветер в чистом поле. У меня есть лишь мелкие материальные нюансы — в моём возрасте денег не хватает практически у всех, но мне чуть повезло, я хотя бы понимаю, как эти проблемы решать. Богат не тот, у кого много, а тот, кому хватает.
— Раз ты так хорошо всё понял, считаю, что наш сегодняшний разговор можно завершать, — отвечает он с ледяным спокойствием. — Спасибо за информацию, мне пора.
После этих формальных слов он разворачивается на сто восемьдесят градусов и начинает быстрым шагом удаляться в противоположную от меня сторону, стремясь поскорее прекратить эту неприятную беседу.
— Подождите! — бросаю ему вслед.
Цзянь Хао останавливается как вкопанный и молча оборачивается, бросая на меня вопросительный взгляд через плечо.
— Не в моём положении давать советы человеку вашего уровня и опыта, — говорю примирительно, — но если риски действительно равновероятны и точно просчитать ситуацию невозможно, то в ваших личных интересах следует идти туда, куда тянет сердце. Попытаться угадать правильное направление, конечно, можно, если возможности это позволяют. Но есть другая сторона медали — эта комиссия создавалась именно для тщательного контроля настроений и лояльности на вашем служебном уровне и выше. Я прав?
— Это закрытая структура, о её функциях и методах работы мало достоверной информации в открытых источниках. Всё засекречено.
После этих слов он снова поворачивается спиной и продолжает удаляться от меня по направлению к выходу из сквера.
Несмотря на подчёркнуто осторожные формулировки, по выражению его напряжённых глаз и общему поведению я ясно понимаю, что он знает о реальной деятельности комиссии больше, чем готов озвучить даже в рамках приватного разговора.
* * *
Шагая по длинному коридору общежития, я намеренно замедляю шаг и стараюсь ступать как можно тише. Звукоизоляция в общежитии оставляет желать лучшего — слишком хорошая слышимость не раз становилась причиной того, что До Тхи Чанг просыпалась
