Деревенщина в Пекине 4 - Крис Форд
— А с чего вдруг у него возникли такие подозрения? — Хуан Цзяньру снимает лифчик.
Я наклоняюсь, чтобы развязать шнурки кроссовок.
— Не знаю, но он считает, что ваша позиция потерпевших, на официальном заявлении которых строится всё обвинение, может в любой момент превратиться из абсолютно непоколебимой в пошатнувшуюся, — объясняю. — Дело крайне серьёзное и может стоить ему не только карьеры. Его слова.
Прямо перед моим лицом появляются ноги старшего лейтенанта в форменных брюках. Она берет со стойки вешалку, и я поднимаюсь, чтобы оценить её реакцию на мои слова, но в этот же момент случайно сталкиваюсь носом с её декольте. Хуан ничуть не смущается — её эмоции совсем о другом, на лице отчетливо читается искреннее удивление от услышанного.
А вот у её подруги глаза начинают нервно бегать из стороны в сторону.
Старший лейтенант не сводит с меня пристального взгляда, я же в свою очередь указываю на Ши Тин. Это происходит быстро и остается незаметным для второй полицейской.
Хуан мгновенно понимает намёк, резко оборачивается и начинает сверлить взглядом коллегу. Та снимает с себя последнюю одежду, аккуратно вешая её на стойку, берёт в руки халат и решительно садится на деревянную лавочку прямо напротив подруги. В этот момент я отчетливо понимаю, что сейчас допрос проводить будет именно она.
Хуан демонстративно кладет халат на лавочку рядом с собой и упирает руки в боки:
— Ши Тин, посмотри мне в глаза. Я только собиралась ответить молодому, что он несёт бред и, если хочет извращений, пусть говорит об этом прямо — всё будет, не надо на ровном месте усложнять простые вещи. А что происходит с тобой?
Но коллега лишь упрямо молчит и отводит напряженное лицо в сторону, избегая прямого зрительного контакта.
— Видно, не может быстро придумать, что ответить, — комментирую. — Понимает, что выдала себя поведением, но хороших причин для убедительного оправдания нет.
Продолжая упорно молчать и тянуть время, Ши Тин молча смотрит в стену.
— Лян Вэй, я не понимаю, о чём ты говоришь. Что за тупые беспочвенные наезды⁈ — наконец отмирает полицейская, не обращая внимания на коллегу.
Несмотря на слова, в глазах Ши Тин отчетливо вижу, что сейчас создаю ей проблемы и ставлю в неловкое положение.
— Ши Тин, ты можешь клиентам задвигать про сложности с бюджетом, но я вижу, когда ты врёшь, — резко бросает Хуан. — Мне что, тебя прямо здесь к стенке прижать?
Коллега покорно садится рядом со старшим лейтенантом и виновато опускает голову, понимая, что дальше скрывать правду бессмысленно:
— Ко мне на работу пришёл человек, даже не под видом посетителя, а просто так, на голяк. Из-за него у меня вся очередь клиентов сдвинулась, и люди были недовольны. Он ничего конкретного не предлагал, никаких угроз, только очень подробно расспрашивал о наших делах, причем таким образом, что я просто не могла не ответить.
Я чувствую, как мои брови удивленно складываются домиком.
— А кто это мог быть, если управление безопасности по борьбе с коррупцией в государственных органах за дело взялось и уже есть конкретные результаты? — размышляю вслух. — Кто конкретно мог к тебе прийти? Что за орган или ведомство?
— Комиссия партийного контроля, — тихо отвечает она.
Я смотрю на Хуан Цзяньру, затем перевожу взгляд на её подругу. В этот момент в голове появляется идея.
Я достаю телефон, открываю официальный сайт национальной платформы государственных услуг и начинаю целенаправленно кое-что искать в структуре органов власти.
— В чём дело? — настораживается Хуан Цзяньру.
— Вот, смотри — полная структура Центрального комитета, — поворачиваю к ней экран смартфона. — Даже если некоторые отделы существуют без официального названия, конкретно такой комиссии в списках нет.
Лицо Ши Тин кардинально меняется.
И тут ко мне пришло осознание, какой орган бывает в таких местах и ситуациях.
— Новая структура? Глаза и уши верхушки ЦК, что ли? — спрашиваю у подруги Хуан.
— Тихо! — хором отвечают полицейские.
— Что они хотели от тебя? — продолжаю расспрашивать. — Я, конечно, не силён в их задачах и полномочиях, но понимаю, что этот орган абсолютно вне законодательной базы — они исключительно собирают и анализируют информацию. Если они что-то серьезное накопали (на государственные органы, территориальные единицы страны, что идет вразрез с центральной линией партии или решениями руководящих товарищей) — информация потом просто реализуется через прокуратуру или другие открытые государственные органы.
Ши Тин со всем вниманием слушает, пытаясь найти ответы на какие-то свои вопросы.
— Ты так хорошо осведомлён, — нейтрально замечает Хуан.
— Функция этой структуры — держать руку на пульсе. Если вдруг какая-то провинция захочет уйти к соседям, чиновник на ответственном посту запланирует в Америку сбежать, не отслужив контракт и прихватив секреты. Я примерно понимаю их основную функцию, чего они могут хотеть, если это дело абсолютно благонадежное?
— Я сама не понимаю их интереса. Он задавал вопросы, которые по идее их вообще не должны касаться, а я просто не могла не отвечать.
— Теоретически имело место психологическое давление, — констатирую. — Процессуальных рычагов воздействия у них по закону нет.
— Прямых процессуальных — действительно никаких, — мрачно роняет Хуан, явно не желая уходить в подробности. — Но они могут не то что одному человеку жизнь испортить, а целой семье, подразделению или даже государственному институту. Потому что есть страны, в которых желание правителя автоматически становится законом, а есть те, где желание правителя ограничивается существующими законами. Эта конкретная структура в Китае и есть тот орган, который желания, ограничивающиеся законами, делает абсолютно законными.
— Ты же лишь старший лейтенант, откуда об этом знаешь? — спрашиваю в лоб.
— Я же у тебя не интересуюсь, откуда ты столько знаешь, хотя ты даже не старший сержант, — парирует она. — Потому что я — старший лейтенант столичного управления центрального района Пекина, а не старший лейтенант из твоей деревни Суншугоу.
— Я долго думала над произошедшим, но всё равно не понимаю, в чём может заключаться их интерес к нашему делу, — возвращается к основной теме Ши Тин. — Он меня напугал уже самим фактом подобного разговора, потому что эти люди обычно остаются совершенно невидимыми для девяноста девяти процентов населения. Комиссия как комиссия, мало ли их существует. В комитете множество постоянных и временных комиссий. А конкретно эта комиссия непрерывно работает ещё со времен
