Проклятый Лекарь. Том 8 - Виктор Молотов
— Святослав! — она посмотрела на меня с возмущением. В глазах блеснули слёзы. — Сейчас не время для медицинских терминов!
— Прости. Профессиональная деформация. Когда нервничаю, начинаю говорить как по учебнику.
Ложь, конечно. Я не нервничал. Некроманты не нервничают. Мы просчитываем варианты.
Вариант первый: граф Бестужев узнаёт о беременности, приходит в ярость, пытается меня убить. Вероятность успеха — низкая. Я пережил тысячу лет и армии врагов посерьёзнее одного разгневанного аристократа.
Вариант второй: граф узнаёт, но принимает ситуацию. Требует свадьбы. Я становлюсь частью рода Бестужевых. Ресурсы, связи, защита. Неплохо.
Вариант третий: держим беременность в тайне, пока я не укреплю позиции настолько, что граф сам будет рад породниться. Оптимальный вариант.
Анна снова уставилась в стол. Кофе окончательно остыл, на поверхности появилась неаппетитная плёнка. Тирамису уже превратился в бесформенную массу — крем потёк, бисквит размок.
Идеальное свидание, нечего сказать.
— Папа хотел бы, чтобы я вышла замуж минимум за сына императора, — продолжила она тихо, почти шёпотом. — Если бы у этой планеты был свой император, отец бы настаивал на сыне императора планет. Он такой. Амбициозный. До одержимости.
— А у императора есть сын?
— Есть. У Николая Четвёртого сыну семь лет, так что не вариант.
— Жаль. Я бы составил конкуренцию семилетнему.
Она подняла голову, посмотрела на меня сначала с недоумением, потом с проблеском чего-то, похожего на надежду.
— Ты шутишь? Сейчас?
— А что мне остаётся? Паниковать? Рыдать? Бить себя в грудь и клясться в вечной любви? — хмыкнул я.
Затем откинулся на спинку стула. Поза была расслабленная, но спина прямая. Некромант никогда не сутулится. Это признак слабости.
— Постой-ка, — я изобразил оскорблённую невинность, приложив руку к груди. — А я, значит, не отличная партия?
— Святослав…
— Нет, серьёзно! Давай посчитаем. Гениальный врач — раз. Владелец клиники — два. Спаситель аристократических задниц от медицинских катастроф — три. Консультант высшего уровня — четыре. Любимец пациентов — пять. Гроза болезней — шесть.
— Святослав, это не…
— Да за мной должна очередь из невест стоять! От Москвы до Владивостока! С транспарантами и цветами!
— Ты серьёзно сейчас?
— Абсолютно. Меня обидели. Глубоко и незаслуженно. Я требую сатисфакции.
Она моргнула. Потом ещё раз. Слёзы, готовые пролиться, застыли на ресницах.
И вдруг улыбнулась. Слабо, неуверенно, одними уголками губ, но улыбнулась. Наконец-то дошло, что я шучу.
— Ты невозможен, — сказала она.
— Я возможен. Просто сложен в эксплуатации. Требую особого ухода и регулярного технического обслуживания.
Улыбка стала шире. Напряжение в её плечах начало таять. Я видел, как расслабляются трапециевидные мышцы, как выравнивается дыхание.
Хорошо. Истерика отменяется. Можно переходить к конструктиву.
Я наклонился вперёд, взял её руки в свои. Пальцы холодные, влажные. Нормальная реакция симпатической нервной системы.
— Анна. Послушай меня внимательно.
Она замолчала, ожидая. Глаза смотрели на меня с надеждой. Как пациент смотрит на врача, который вот-вот объявит, что опухоль доброкачественная.
— Твой отец — умный человек, — начал я. — Прагматичный. Расчётливый. Он не стал бы тем, кем стал, если бы принимал решения на эмоциях. Бизнес-империя Бестужевых весьма велика в стране. Такое не строится на истериках и импульсивных поступках.
— Но…
— Никаких «но». Он ценит результаты, а не титулы. Иначе бы не работал с теми, с кем работает. Половина его партнёров — выходцы из низов, без капли голубой крови. И он прекрасно это знает.
Анна нахмурилась, обдумывая услышанное.
— Это правда, — признала она неохотно. — Папа всегда говорил, что деньги не пахнут, а связи важнее родословной.
— Вот именно. Так почему ты думаешь, что со мной будет иначе?
— Потому что ты… — она запнулась. — Потому что это касается меня. Его единственной дочери. Его наследницы.
— И поэтому он захочет для тебя лучшего. А лучшее — это не титул. Это безопасность. Стабильность. Надёжный партнёр, который защитит его дочь и внука.
Я сделал паузу, давая словам впитаться.
— Мы будем работать с тем, что имеем. Я сделаю так, что твой отец сам захочет выдать тебя за меня. Не потому что вынужден. Не потому что ты беременна. Потому что это будет лучшим решением для его семьи. Для его бизнеса. Для его репутации.
— Как? — в её голосе прозвучала смесь недоверия и любопытства. — Как ты собираешься этого добиться?
Я улыбнулся. Той самой улыбкой, которая заставляла пациентов нервничать, а врагов пересматривать жизненные приоритеты.
— У меня есть план. Несколько планов, если честно. Резервные варианты, запасные ходы, альтернативные сценарии. Я не привык полагаться на удачу.
— Поделишься? — заинтересовалась она.
— Позже. Когда придёт время. А пока это будет наш маленький секрет. Никому ни слова. Даже подругам. Особенно подругам.
— Почему особенно подругам?
— Потому что женщины не умеют хранить секреты. Это не сексизм, это статистика. Средняя женщина делится секретом с двумя-тремя близкими людьми в течение сорока восьми часов. Каждая из них делится ещё с двумя-тремя. Экспоненциальный рост. Через неделю весь город знает.
Анна фыркнула:
— А мужчины, значит, лучше?
— Мужчины хуже. Но по-другому. Мы не делимся секретами — мы хвастаемся. «Знаешь, у меня такое произошло, но это секрет, никому не говори». И всё, готово. Информация утекла.
— Тогда кому вообще можно доверять?
— Некромантам. Мы умеем молчать. Профессиональная необходимость. Попробуй поболтай о своих делах, когда за тобой охотится инквизиция.
Она смотрела на меня долго. Изучающе. Как будто видела впервые.
— Ты всё продумал, — сказала она наконец. — Ещё до того, как сказал мне. Ты знал, что я испугаюсь, и заранее подготовил аргументы.
— Разумеется. Я врач. Мы планируем всё заранее. Импровизация в медицине — путь к катастрофе. Пациент умирает, врач садится в тюрьму, все несчастны.
— И в отношениях так же?
— В отношениях — особенно. Отношения — это как хирургическая операция. Нужен план, инструменты, команда поддержки и запасной выход на случай осложнений.
— Звучит… не очень романтично, — она хмыкнула.
— Романтика — это для романов. В реальной жизни работает только прагматизм.
Анна вздохнула. Глубокий, очищающий вздох — диафрагмальное дыхание, признак того, что стресс отступает.
— Знаешь… — она покачала головой. — Когда ты сказал «ты беременна», я думала, что мир рухнет. Что всё кончено. Что моя жизнь превратится в кошмар.
— А сейчас?
— А сейчас… — она посмотрела на меня с выражением, которое я не мог расшифровать. — Сейчас я почти спокойна. Как будто всё под контролем. Как ты это делаешь?
— Профессиональный навык. Врачи умеют успокаивать пациентов. Это часть работы. Иногда важнее, чем само лечение.
— Я не пациентка.
— Технически — да. Беременность — это состояние, требующее медицинского наблюдения. Регулярные осмотры, анализы, УЗИ, контроль развития плода. Так что добро пожаловать в мой список.
— В список пациентов?
— В список людей, о которых я забочусь.
Пауза.
Она
