Барин-Шабарин 9 (СИ) - Старый Денис
Провал на Аляске означал бы для Империи не просто потерю золота. Он означал бы крах тщательно выстроенной многоходовки, дискредитацию России перед лицом мира, уже поверившего в «Эльдорадо», и триумф англичан, жаждущих реванша. Весы истории качались на острие ножа, а я мог лишь бросить гирю на свою чашу, не зная, о том, что происходит на другом конце земли.
Я подошел к окну. Город был погружен в предрассветную мглу, лишь редкие фонари мерцали, как звезды. Где-то на Васильевском острове, в лабораториях ИИПНТ, Озеров и его команда колдовали над двигателями, связью, материалами будущего. Золото — не Аляскинское пока, а — русское, из карманов наших толстосумов в соединении с золотыми умами творило чудеса. Однако сегодняшняя битва решалась здесь и сейчас, во льдах и в умах людей, с помощью золота, лжи, стальных нервов и старых паровых машин. И ставка в ней — могущество России.
В дверь постучали. Вошел секретарь с толстой папкой.
— Донесения из Лондона. Курьерским пароходом через Гамбург, ваше высокопревосходительство.
Я открыл папку. Среди бумаг — перевод статьи из «The Times»: «Экспедиция капитана Клэйборна подтвердила: река Маккензи — золотой мираж. Русская афера раскрыта!». И отдельная записка от нашего резидента: «Комитет в эйфории. Монктон торжествует. Готовят громкую публикацию и запрос в Парламент. О „Тени“ — ни слуху ни духу. Опасаемся худшего».
Хорошо, что англичане верят, будто Клэйборн выполнил свою часть МОЕГО замысла. Пусть думают, что это его отчет в Лондоне. Хорошо, если Монктон сейчас потирает руки. Хуже, что я не знаю, где Шахов? Жив ли он? Ведет ли мятежников к «Горелому Яру»? Или они уже там? А может, его тело лежит на дне реки Маккензи? Как бы там ни было, Монктон тоже ведь кое-что не знает. Например, то, что мы уже тайком подводим мину под его триумф. И она обязательно сработает, если только цепь не порвется там, в ледяной пустыне, между отчаянием Иволгина и смертельной авантюрой Шахова.
* * *Холодный туман стелился по воде, перемешиваясь с дымом из труб. Льды не были сплошными, но крупные поля и торосы заставляли корабли петлять. «Святая Мария» шла на малом ходу, ее усиленный форштевень с глухим скрежетом раскалывал не слишком толстые еще льдины. На мостике капитан Иволгин, гидрограф Орлов и охотник Кожин напряженно всматривались в белесую пелену. Они спешили на запад, хотя ничего не знали о возможном движении британской экспедиции к устью реки Маккензи.
— Левый борт! Прямо по носу! — внезапно крикнул впередсмотрящий, голос сорвался от напряжения.
Из тумана, словно призрак, выплыл высокий серо-белый силуэт. Если бы не дымок, поднимающийся над одной из труб, на фоне льдов судно было бы не так просто рассмотреть. К тому же — над ним не реяло никакого флага.
— «Персеверанс», — прочитал Орлов, хватая бинокль. — Англичане или американцы. Судя по тому, что на флагштоке нет вымпела, не слишком афишируют свою принадлежность.
Иволгин не проронил ни слова. Его мозг обрабатывал имеющиеся факты. Незапланированная встреча. Английский или американский корабль «Персеверанс» здесь, в проливе. Это могла быть какая-нибудь научная экспедиция. А могли быть — шпионы. Во всяком случае, присутствие этого корабля никак не должно повлиять на их планы. Если англосаксы увидят «Святую Марию», которая тоже выглядит, как научное судно, они вряд ли что-нибудь заподозрят. Только как быть, с пленными англичанами на борту?
По зову широкой русской души англичане на «Святой Марии» не знали ограничений. Не считая Гаррисона и нескольких главных смутьянов, остальные свободно передвигались по судну. Участвовали в общих работах, питались тем же, что и русский экипаж. Как себя поведут английские моряки, завидев, судно с соотечественниками на борту или по крайней мере, с людьми говорящими с ними на одном языке, сказать было трудно.
На «Персеверансе», похоже, тоже заметили русский барк. Во всяком случае, на его мостике возникла суета, направляемая капитаном. А то, что этот человек капитан, Иволгин понял по властным жестам. Пароход, который стоял впритык к кромке пакового льда, вдруг задымил трубами еще сильнее и попытался было дать задний ход, но льдина, подхваченная течением, толкнула его корму, развернув бортом к «Святой Марии». Расстояние между кораблями стремительно сократилось до двухсот, затем до ста саженей.
— Капитан! — окликнул Кожин Иволгину. — Что-то они заерзали, как бы не пальнули по нам!
Иволгин молчал пару секунд, его взгляд скользнул по льдам, оценивая взаимное положение кораблей и метание капитана на мостике «Персеверанса». Не похоже, чтобы это была научная экспедиция, уж больно тот суетится.
— Самый малый вперед! — скомандовал капитан «Святой Марии» — Идем на сближение с иностранным судном!.. Викентий Ильич, как ты думаешь, пройдем мы вон в той полынье?
— Пройдем, Григорий Васильевич! — кивнул тот.
— Хорошо… — проговорил Иволгин и продолжил командовать. — Игнатий Сидорович, держи ихнего капитана на мушке, но без команды не стреляй… Бучма! — Боцман взбежал на мостик, встал на вытяжку. — Подготовь абордажную команду. И тихо, чтобы с палубы иноземного корабля ничего увидеть не могли… И чтобы наши гости с «Ворона» не всполошились. Сигнальщик, передать на борт приближающего судна: «Требуем переговоров»!
«Святая Мария» взревела гудком, черный дым из труб повалил гуще. Мощные винты взбили воду, барк двинулся вперед, направляясь не прямо к «Персеверанс», а в узкий проход между двумя огромными ледяными полями, к одному из которых британский пароход оказалась прижат течением и неловким маневром. Орлов методично рассчитывал курс, сообщая рулевому поправки.
— Русский запрашивает переговоры! — крикнул первый помощник Клэйборна Морроу. — Что передать в ответ?
Клэйборн тайком выдохнул, скомандовал:
— Передайте, что мы готовы выслать к ним на борт парламентеров, если им будет гарантирована безопасность.
Старший помощник отдал команду сигнальщику. Тот замахал флажками. В ответ с русского корабля был получено ответное сообщение.
— Они запрашивают нашу государственную принадлежность, — «перевел» Марроу.
Капитан «Персеверанса» усмехнулся. Русские хотят знать, под чьим флагом ходит его судно. Ну что ж, пусть знают.
— Передайте им, Марроу, что мы подданные ее величества королевы Великобритании.
Сигнальщик вновь замельтешил флажками. «Прочитал» ответ. Шепотом передал его старпому. Тот побледнел.
— Что это с вами, Марроу? — нетерпеливо осведомился Клэйборн.
— Я не знаю, сэр, — пробормотал старший помощник. — Возможно, это ошибка…
— Да говорите же, черт вас побери! — взревел его начальник.
— Сигнальщик принял… «Я ДУГЛАС МАККАРТУР, КАПИТАН ПОТЕРПЕВШЕГО КРУШЕНИЕ БРОНЕНОСЦА „ВОРОН“. НАХОЖУСЬ НА БОРТУ РУССКОГО КОРАБЛЯ!»
— Что⁈ Вы изволите шутки шутить, Марроу⁈
— Никак нет, сэр!
— Запросите уточнение, — пробурчал Клэйборн. — Верно ли, что сэр Маккартур находится на борту русского корабля?
— Получен ответ, сэр, — спустя несколько минут сообщил старпом.
— Ну⁈
— «КАПИТАН „ПЕРСЕВЕРАНС“ НЕ ВАЛЯЙ ДУРАКА! МЫ С КАПИТАНОМ „СВЯТОЙ МАРИИ“ ЖДЕМ ТЕБЯ НА БОРТУ. ПОДПИСЬ: ДУГЛАС ЭДМУНД ХЬЮ МАККАРТУР, ПЭР АНГЛИИ».
* * *Несмотря на апрель, ушедшая зима еще крепко держала часть Финского залива в ледяных объятиях, но у кромки тяжелого серого льда, недалеко от Кронштадта, кипела деятельность, казавшаяся странной для этого сурового пейзажа. Это был секретный полигон Императорского Института Прикладных Научных Технологий — мозгового центра моих реформ и мой главный стратегический козырь.
Я стоял в продуваемом всеми ветрами смотровом павильоне на возвышении. Рядом со мною — Озеров, директор и главный инженер ИИПНТ, с горящими энтузиазмом глазами, и Константинов, изобретатель, чье лицо было сосредоточено и непроницаемо. Внизу, на специально расчищенной ото льда акватории и на прилегающем берегу, готовились к демонстрации машины, которые должны были перевернуть представление о возможностях российской науки и техники.
