Всем женщинам нравится это - Эрли Моури
— Где «там»? — не понял я.
— Здесь, — Элли указала на область жуткого напряжения в моих джинсах. — Кажется, у тебя этого не было раньше?
— Элли, это просто мужская особенность. То, о чем ты спрашивала, но я не хотел об этом говорить, — напомнил я, прежний разговор.
— Покажи мне. Я должна это видеть, — она указала пальцем на мое не спадающее напряжение.
— Элли, это неприлично. В моем мире показывать это считается неприличным, — засопротивлялся я, не представляя, как можно выполнить ее ненормальную просьбу.
— Мастер Аллекс! Ты снова и снова уклоняешься от моих вопросов, снова от меня что-то скрываешь! Но при этом говоришь о дружбе со мной, будто ты для меня Сэнта! Я не могу тебе доверять, если ты будешь от меня постоянно что-то скрывать. Покажи! — настояла она, начиная сердиться.
— Элли, дорогая, показывать это в моем мире считается неприличным. Но если ты так хочешь, то… — я расстегнул пуговицу джинсов и потянул замочек молнии вниз.
Глава 8
И о клубничке
Ситуация была глупейшей! Пять минут назад я представить не мог, что какая-то благовоспитанная дама в первый же день знакомства попросит меня, показать ей член. Может дать ей еще потрогать? Нет, я не скромник и в своей буйной жизни вместе с Карасем вытворял много всякого, отчего было стыдно на следующий день. Но вот сейчас как-то это слишком неожиданно.
В общем-то, я мог уйти от этой глупости, в которой на самом деле не было вины Элли. Ну откуда ей знать о нормах нашего мира? Фелису я вполне понимал. Понимал причины ее недоверия к нам и причины сомнений в благих намерениях с моей стороны, и уж тем более со стороны Глеба. Вот теперь, чтобы не разрушать хрупкое доверие и начавшее было складываться понимание, я вынужден был показывать ту часть себя, которая так крепко отреагировало на ее присутствие Элли и нежные объятия с ней.
Расстегнув джинсы, я неторопливо и деловито приспустил их. При этом постарался изобразить на лице полную безмятежность, словно ничего не происходит и показывать эту интимную штучку для меня действие столь же обыденное, как предъявлять контролеру билет в трамвае. Затем я приспустил трусы и, являя малыша, стоявшего колом, с абсолютной наглостью сказал:
— Вот!
Поначалу, глаза Элли округлились. Зрачки стали больше. Потом ее щеки порозовели, и она прыснула смехом.
В первый миг показалось, что Элли просто потешается надо мной, и еще до того как я приспустил джинсы, она знала, что там должно находиться. Ведь анатомия гномов наверняка похожа анатомию обычных мужчин, и фэлисы вполне могли видеть этих коротышей раздетыми. Однако через миг я понял, что явление моего удальца для нее более чем неожиданно и причина ее смеха в другом.
— Мастер Аллекс, извини. Я не сдержалась, — качая головой, сказала Элли. — Я никогда прежде не видела такой большой хвостик. У гномов есть похожие, но они намного меньше и не торчат так. Чего он у тебя так торчит? Он твердый, что ли? Это же очень неудобно. Я до сих пор считала, что любом из миров все живые существа сделаны так, что им удобно жить именно такими, как они есть. Жизнь в любом из миров должна быть гармонична. А у вас вот как… Убеждаюсь, мужчины очень странные.
Когда я поторопился прервать демонстрацию возбужденных мужских особенностей, фэлиса вдруг спросила:
— Можно потрогать? Мне так интересно! Твой хвостик такой напряженный будто вот-вот лопнет.
— Ну… м-м… — ответил я в тот момент, когда пальчики Элли осторожно прикоснулись к кончику моего малыша.
От ее прикосновения малец судорожно дернулся, а я тяжко выдохнул. На моем лбу выступил пот. Ситуация, конечно, была ах какая! Переполненный эмоциями, всецело поглощенный тем, что происходило между мной и Элли, я не услышал шаги на садовой дорожке. Даже не понял как возле нас появился Глеб и Сэнта.
В первый миг их появления я замер в оцепенении. Впору было тут же вернуть джинсы на место, но мне мешала рука Элли. В спешке я мог прищемить ее молнией, да и член свой мог прихватить замочком, как уже раз было в момент особой торопливости.
Карась, конечно, охренел от открывшегося перед ним натюрморта.
— Ну ты пиздец! — хрипло выдохнул он.
Сложно поверить, что Глеб мог покраснеть, но он покраснел. Может быть не от смущения, а прилива крови к лицу, выражавшего степень его охренения.
— Сэнта, посмотри, что у них есть! — призвала Элли. — Не знаю, как у Карася, но у Аллекса очень большой хвостик!
— Ого! — Сэнта тоже залилась смехом, повернулась к Карасеву и спросила: — У тебя тоже так?
— Дамы! Давайте на этом прервем демонстрацию мужских особенностей! — призвал я, натягивая джинсы и стараясь быть строже в словах. — В силу принятых у нас культурных традиций, такая демонстрация считается неприличной. Это допустимо делать во время купания или особых отношений с женщиной, но никак не беспричинно возле садовой беседки.
— Как это у вас называется? — полюбопытствовала Сэнта все еще указывая пальцем мне ниже пояса.
— Это называется ху… — начал было отвечать Карась, но я оборвал его на последнем слове.
— Это называется член, милые госпожи! — торопливо сообщил я, не давая Глебу привнести в этот чистый мир слишком забористую лексику. — И это вовсе не хвостик, а… стержень, — добавил я, в спешке не подобрав более удачного сравнения.
— Да, стержень! — со смехом подхватил Карасев. — Важный стержень, который скрепляет отношения между мужчинами и женщинами! В данном случае с фэлисами, — он хитровато покосился на Сэнту — ее большие зеленые глаза смотрели на Глеба с легким непониманием. — Стержень, вокруг которого вращается весь живой мир! Если угодно, мои леди, это сама ось мироздания! Скоро вы все поймете! И глубоко прочувствуете!
— Вращается мир? Что за глупости! Если бы это было так, то мы бы не стояли на месте, относительно мастера Аллекса! — с серьезным лицом не согласилась Элли.
— Дамы, Глеб Леонидович, пожалуйста, давайте пока уйдем от этого неуместного разговора!
