Индульгенция 5. Без права на ненависть - Тимур Машуков
— Не смотри им в глаза!!! — рявкнул я Изабелле, толкая ее к прорыву в палатке, через который вполз сам. Но она уже видела. Ее лицо побелело, но в глазах не было паники. Лишь леденящее душу понимание.
Мы вывалились наружу, в самый эпицентр ледяного ада. Ветер выл, неся с собой пыль замерзшей крови и прах обращенных в лед людей. Стражи медленно двигались среди замерших в ужасе солдат, их синеватые взгляды гасили жизнь за жизнью. Пурген где-то вдалеке ревел — дико, вызывающе, но главное — он жив.
— Куда⁈ — крикнула Изабелла, ее голос едва пробивался сквозь вой ветра. Она держалась удивительно стойко.
— В лес! Там Вивиан! — заорал я в ответ, хватая ее за руку и бросаясь прочь от горящего поместья, от ледяных статуй, от безликих посланцев Мораны.
Мы бежали, спотыкаясь о замерзшие трупы, по земле, покрытой хрустящим инеем. За спиной нарастал гул — нечеловеческий, леденящий душу. Стражи не преследовали нас. Их задача — сеять смерть среди тех, кто осмелился потревожить их хозяйку. Но их присутствие сжигало последние силы.
Я оглянулся на миг. Сквозь завесу ледяной пыли и тьмы увидел Рудольфа с Пургеном и Вивиан. Они мчались нам наперерез, дворецкий рубил мечом замерзшую ветку, преграждавшую путь. Лицо Вивиан было обращено к нам, в нем читались ужас, облегчение и новая, страшная решимость.
Мы прорвались. Ценой ледяного ада, посланного богиней смерти. Изабелла была с нами. Но дар Мораны был страшен. И его цена… Ее еще предстояло узнать. А позади, на пепелище Редмонда, оставались лишь ледяные изваяния страха и черные, безликие стражи, медленно растворяющиеся в наступающей ночи, унося с собой души тех, кто не успел убежать. Дорога в Навь теперь казалась не безумием, а единственным спасением. И она начиналась прямо сейчас.
Дыхание рвало горло когтями. Каждый вдох — лезвие, каждый выдох — стон. Мы мчались сквозь чащу, как загнанные звери, и лес, еще недавно казавшийся укрытием, теперь был враждебным лабиринтом теней и хрустящих под ногами сучьев.
Изабелла, бледная как лунный свет, пробивавшийся сквозь листву, бежала рядом, цепляясь за мою руку. Ее пальцы были ледяными, но держались крепко. За спиной — гулкий ад Редмонда, превращенного в ледяной мавзолей, но страшный звук уже стихал, заглушаемый треском нашего бега и диким ревом Пургена.
Козел нес Вивиан, словно черт, его мощные ноги легко перемахивали через буреломы, а желтые глаза метали искры в полумраке.
— Держись! — хрипло бросил я Изабелле, чувствуя, как ее шаги становятся все неувереннее.
Она лишь кивнула, стиснув зубы. В ее темных глазах, так похожих на глаза Вивиан, еще стоял ужас от вида Стражей и ледяной смерти офицера, но теперь там горел и другой огонь — яростный, животный инстинкт выживания.
Рудольф бежал впереди, прокладывая путь мечом, рубя свисающие и колючие ветви. Его спина была напряжена как тетива, плечи подрагивали от усталости, но шаг оставался твердым. Дворецкий. Воин. Последний бастион.
Мы думали, что худшее позади. Что ледяные посланцы Морены навели такой ужас, что ни одна душа не посмеет нас преследовать. Мы ошибались.
Сначала мы услышали далекий, сливающийся с воем ветра рог. Один. Потом другой, ближе. Ответный. На востоке. Гул голосов, не панических, а организованных. Лязг железа. Топот копыт не по дороге, а прямо сквозь чащу.
— Подкрепление! — проскрежетал Рудольф, не оборачиваясь. — Трус, воюющий чужими руками. Если нас зажмут в кольцо, всем конец!
Стражи исчезли. Сделав свое дело — посеяв смерть и хаос — они растворились в тьме, как и пришли. Защита снята. Теперь на нас охотились живые. И их было много.
— Курган! — крикнула Вивиан сверху, с Пургена. Ее голос был хриплым от дыма и напряжения. — Еще час, не больше! И они настигнут!
Но они настигали уже сейчас. Первая стрела просвистела мимо уха, вонзившись с глухим стуком в ствол сосны впереди. Потом еще одна, ближе. Арбалетчики. Двигались параллельно, загоняя.
— Справа! — рявкнул Рудольф, резко сворачивая с тропинки в густой папоротник. Мы рухнули за ним в сырую, пахнущую гнилью чащу, как раз в тот момент, когда на прежнем пути появились трое в кольчугах с короткими арбалетами. Они замерли, озираясь.
Рудольф не стал ждать. Он рванулся вперед как пантера, его меч блеснул в полумгле. Первый арбалетчик даже не успел вскрикнуть — клинок вошел под челюсть и вышел из затылка. Второй попытался выстрелить в упор, но дворецкий был быстрее — удар эфесом в висок, и человек рухнул, обмякнув. Третий отпрянул, роняя арбалет, и побежал, но Пурген, ревя, преградил ему путь. Козел боднул его рогами в спину, отшвырнув с хрустом ломающихся ребер в кусты.
Быстро. Жестоко. Без лишнего шума. Рудольф вытер клинок о плащ упавшего, его лицо было каменным. Ни тени сожаления. Только холодный расчет. Каждая секунда на счету. Магией не пользовались — ее легко засечь.
— Бежим! — его приказ был тише шепота, но резал воздух острее клинка.
И мы бежали. Лес сжимался, ветви хлестали по лицам, цеплялись за одежду. Изабелла споткнулась, я подхватил ее, чувствуя, как она дрожит мелкой дрожью. Не от страха. От истощения. От того, что увидела. Ее дыхание было частым, поверхностным.
— Еще чуть-чуть, — прошептал я ей, сам едва переводя дух. На козла я ее не сажал — незнакомцев тот к себе не подпустит.
Внутри все горело. Каждая мышца кричала. Магия? Она спала глубоко, как выжатая тряпка. Лишь где-то на самом дне, в черной яме усталости, шевелилось что-то холодное и древнее — тень той силы, что позвала Стражей. Но прикоснуться к ней сейчас значило рухнуть без сил.
Мы выскочили на узкую, заросшую травой тропу. Старая дорога к каменоломням, о ней вспомнил Рудольф. Прямее. Но и опаснее.
И снова они нашли нас. На этот раз — конные. Двое впереди, выехавшие из-за поворота. Легкие кольчуги, остроконечные шлемы, в руках — легкие копья для преследования.
— В кусты! — заорал Рудольф, отталкивая Изабеллу в сторону. Я рванулся следом, чувствуя, как копье просвистело в сантиметре от спины. Пурген, защищая Вивиан, развернулся к всадникам, брыкаясь задними копытами. Один конь взвился, сбросив седока. Другой всадник замахнулся копьем на козла.
Я не думал. Действовал. Нож, что всегда был при мне, полетел из руки практически сам. Ударил всадника в горло, выше кольчужной бармицы. Человек захрипел, уронил копье, схватился за шею. Пурген тут же довершил
