Тропой человека - Ник Ричмонд
– Чего?
– Себя.
По её щеке пробежала и скатилась слеза. Блеснув в воздухе с почти что слышимым звоном, она полетела вниз, к земле, пробивая километры облаков, ветра и тумана. Вскоре она разбилась о траву, став одной из мельчайших капель накрапывавшего осеннего дождя.
– Я помню лица своих братьев и сестёр там, в Маттхорне. В них была пустота. Они будто делали то, на что были запрограммированы. Как роботы. Я не знаю, как это работает. Как мой отец влияет на них, управляет ими. Заставляет делать… всё это. Он может многое. Я не знаю… вдруг он может сделать это и со мной?
Верон промолчал, не зная, что ответить. Тогда Хейзи продолжила:
– Он несёт смерть всем – и вам, и нам. Вот почему я попросила принять меня в армию освобождения. Потому что его нужно остановить. Чтобы… прекратить все эти страдания. Я не хочу видеть больше, как погибают мои братья.
– Даже если они возненавидят тебя?
– Да. Неужели лучше лицемерно восхвалять их и толкать на смерть? Я предлагаю жизнь каждому из них. Если они отказываются… Пусть так. Я убиваю их без жалости. Потому что они уже мертвы. Каждый сам делает выбор.
– А как же влияние твоего отца? Может, они подвержены ему…
– Я знаю, что они подвержены. Все они. Каждый раз, глядя им в глаза, я вижу там… его испепеляющий огонь. Должно быть, они видят то же самое.
Помолчав немного, Верон ответил:
– Наверное, поэтому ты всегда и мечтала о небе.
– Да… Только находясь здесь, как можно выше, как можно дальше от него, я начинаю чувствовать себя… в безопасности.
Долгое время они оба молчали, глядя куда-то за облачный горизонт, вдоль которого полз солнечный диск.
– Я видел смерть, – вдруг сказал зоолог. – Много лет подряд у меня на руках умирали животные. В этом состояла большая часть моей работы. Я держал их. Согревал, чтобы облегчить страдания. Смотрел им в глаза. И, знаешь, в этот последний миг… они как будто что-то понимают. И успокаиваются.
– Знаешь, что я думаю? – задумчиво произнесла Хейзи. – Что мёртвые могут нас слышать.
– Ну… Иногда ты говоришь с живым человеком, а он тебя не слышит, – усмехнулся Верон. – Я думаю, мёртвым на нас вообще наплевать.
– Расскажи мне… Какова она, смерть, на твой взгляд?
Подняв брови в некоторой растерянности от вопроса, зоолог вскоре заговорил:
– Ну… Я никому не рассказывал об этом, но есть одна мысль, которая не даёт мне покоя… Она вот о чём: если в момент смерти у тебя отказывают все органы чувств, но после этого сознание ещё на секунду остаётся в умирающем мозге – сможешь ли ты отличить эту секунду от вечности? Ведь все бесконечности относительны – одна сходится в точку, другая состоит из этих точек… Вдруг, пока мы видим, как закрываются веки умирающего, его сознание, освобождённое от осмысления реальности, от измерений и сравнений, проживает сотни и сотни жизней, неотличимых от настоящей? На мой взгляд, это связало бы миг смерти с бесконечностью жизни, как… асимптота. Сингулярность. И если в этой сингулярности ты будешь видеть сны, то… что тогда будет тебе сниться? От чего это зависит? Влияет ли на это всё то, на чём ты концентрировался в жизни? Если ты страдал – то будешь ли ты страдать и там, как если тебе снится кошмар? Если ты отчаянно мечтал о чём-то – исполнится ли твоя мечта? А может, она исполнится, только если ты по-настоящему в неё… веришь?
Взглянув на Хейзи, зоолог заметил, что она едва заметно улыбается. Будто через силу. Будто запрещая себе это.
– Больше всего на свете мне хотелось бы верить… – произнесла она, глядя куда-то сквозь облака, – что после смерти будет что-то ещё. Тогда, оказавшись там, я бы встретилась со всеми… погибшими. И попробовала бы всё им объяснить. И выслушала бы их. Попросила бы у них прощения… и их простила бы.
Подняв взгляд на Верона и внимательно посмотрев в самую глубину его глаз, она спросила:
– Скажи… Могу ли я в это верить?
– Я никто, чтобы указывать тебе, – ответил он.
– Помнишь, ты говорил мне о душе? – спросила Хейзи.
– Я помню каждую минуту, что мы провели вместе.
– С того дня я много узнала об этом. Как-то раз, обследуя небольшой опустевший городок, который был полностью разрушен и давно разграблен, я наткнулась на одно здание, не тронутое никем. Оказалось, это была библиотека. Там работали терминалы, и я… просто застряла на несколько дней, или недель… потеряла счёт времени. Читала книгу за книгой. Про всё подряд. Во многих из них рассказывалось о душе. О том, что она бессмертна. И что там, за гранью миров… человека встречает Бог. Создатель. Всемогущий и всеблагой.
– Люди верили в это долгое время… многие верят и до сих пор.
– Должно быть, эта встреча много значила бы для каждого человека. Вдруг это он и определяет, исполнится ли твоя мечта? Знаешь… я завидую вам, людям. Насколько приятнее всю жизнь делать добро, зная, что однажды тебя точно за это похвалят… И насколько сложнее творить зло, зная, что тебе воздастся за всё по твоим делам! Но… ведь и когда ты уже знаешь, что наломал дров… насколько же хочется верить в возможность получить прощение, – она всхлипнула с досадой. – А мой Создатель меня уже не простит.
– Разве тебе нужно его прощение? – спросил зоолог.
– Не знаю, – сказала Хейзи. – Я чувствую… что хотела бы его получить. Но… – горько усмехнулась она, – если нет бога, способного вернуть мне отца… Пусть будет хотя бы тот, который способен остановить войну.
– Что, если он есть? – спросил Верон. – Что ты сделаешь тогда?
– Помолюсь ему, – не сомневаясь, ответила Хейзи. Она подняла мечтательный взгляд и устремила его куда-то вдаль, добавив: – Ты знаешь… На какой-то миг я даже поверила в то, что и у меня самой есть… душа. Совсем как у вас.
– Почему ты думаешь, что это не так?
– Потому что я ненастоящая.
– Не говори глупостей, – улыбнулся Верон.
– Я знаю, о чём говорю.
– Тебя создала природа. А вовсе не твой отец в какой-то там лаборатории. Да, мы пока многого не знаем. Но мы должны учиться жить в мире… вместе. Изучать друг друга. Узнавать. И тогда всё меньше места будет оставаться в нас для страха
