Штурм бездны: Океан - Дмитрий Валентинович Янковский
– В каркасе инъектор, – напомнил Бодрый. – Там обойма капсул на разные случаи жизни. Зеленая – стабилизатор состояния, снижает пульс, чтобы не потреблять слишком много кислорода на грибковом дыхании.
– Обойдусь, – пробурчал я.
– Это напрасно. Все опробовано, и очень хорошо помогает.
Нижний люк начал закрываться, я сгорбился в тесном шлюзе, ощутив сильный толчок. Это означало, что мы достигли цели и перешли в маневровый режим. Шлюз начал заполняться водой, и тут надо было подавить эмоции, потому что сердце так и норовило разогнаться от адреналина. Я решил не корчить из себя героя, достал инъектор, провернул обойму до зеленой капсулы и впрыснул ее содержимое в кровь. Легче стало сразу, буквально секунд через пять. Дыхание и пульс стабилизировались, кожа потеплела под покровом гидрокостюма.
«Да, неплохо», – подумал я.
Верхний люк открылся, я дал водомету малую тягу и выскользнул из шлюзового пространства. Прожекторы батиплана двумя белыми лезвиями рассекали обсидиановую тьму глубины, но этот режущий глаза свет давал возможность рассмотреть что-то лишь в пределах луча, а дальше тьма тьмущая. Это было неудобно.
– Чернуха, выключи прожектора! – попросил я, вспомнив как светилась вода вокруг платформы возле Одессы.
Стоило погаснуть прожекторам, стало заметно, что и здесь вода вокруг платформы равномерно флюоресцирует. Скорее всего светящиеся микроорганизмы тоже были биотехнологического происхождения, наверняка их порождала сама платформа, чтобы видеть ближайшие подступы в оптическом диапазоне.
Свечение напоминало клубящееся облака, имело неравномерную структуру, но достаточно высокую яркость – хоть иголки с каменистого дна собирай. Под Одессой свечение было то ли тусклее, то ли у меня от боли и удушья восприятие тогда съехало, но тут оно позволяло явственно различить грозное биотехнологическое чудовище, засевшее в глубине. Это была платформа какого-то неведомого мне класса, имевшая аж двадцать шахт. В море такие нам никогда не встречались. Приглядевшись, я заметил, что вокруг платформы, цепляясь за дно якорными жгутиками, гроздями висят вполне сформировавшиеся ракеты. Похоже, в отличие от морских платформ, эта могла выращивать ракеты не только в полостях шахт, но и снаружи, в воде, из личинок, подобно торпедам, а затем загружать в шахты для запуска. Я даже разглядел мышечные устья, через которые она могла это делать. Ими была занята вся северная сторона твари. Пришлось огибать ее на водометах, тратя драгоценное время. Сбоку вся сторона была занята ртами, процеживающими планктон, и, судя по крупным стрекательным усам, даже мелкую рыбешку и ракообразных. Конечно, такому колоссальному телу требовалось здоровое и сытное питание в огромных количествах.
До меня дошло, что военные, расположившие тут зародыш платформы, наверняка направили ее программатором на юг, к берегу. Так было удобнее. В отличие от нас им не надо было пробиваться через боевое охранение, платформа их подпускала с миром. Подплывай со стороны берега и делай, что хочешь. Я врубил водометы на полную, обогнул чудовище с юга и, действительно, увидел хитиновую крышку у самой подошвы.
Пока на радаре все было спокойно, биотехи пребывали в параличе, и это навело меня на мысль, что крышку пульта не получится открыть штатно, надавив на какой-то чувствительный центр. Паралич есть паралич, он на все мышцы распространяется. Резать же ткань платформы я опасался, потому что она нам понадобится живой, а раны даже такой громадине могли навредить, привести к воспалению или кровопотере.
Я опустился на дно, нашел чувствительный орган отпирания створки, но он, действительно, не отреагировал.
«Вам надо подойти к платформе вплотную, – передал я в эфир жестами Языка Охотников. – Я не успею ничего сделать времени мало, но рядом с платформой твари не смогут взрываться и вам не повредят. Потом я переведу боевое охранение в пассивный режим, и дело с концом».
– Хорошо, – раздался в подшлемных мембранах голос Чернухи. – Скорректируй, где дно, я ни фига не вижу без сонара.
Пришлось ей тоже обогнуть платформу, чтобы оказаться по мою сторону, и я, подавая жесты, причалил батиплан вплотную к себе и помог уложить его брюхом на дно. К этому времени платформа начала подавать признаки жизни, ее якорные жгуты напряглись, задергались, бородавчатая кожа местами пошла волнами.
Я снова тронул чувствительный бугор возле створки, и на этот раз крышка рефлекторно сдвинулась, открыв полость пульта. Я глянул на показания радара – торпеды пришли в движение, но я по опыту знал, что ни одна из них не посмеет взорваться вблизи платформы. Но, не смотря на знание и уверенность, выглядело это выжидательное движение очень уж грозно. Вспомнилась аналогия с волками под деревом, возникшая в Балаклавской бухте.
«наш набор химии содержит что-нибудь чем можно взбодриться?» – передал я в эфир.
– В смысле, мозги? – уточнил Бодрый.
– Да. Пульт тут сложноватый, а у меня от показаний радара глаза разбегаются.
– Выключи его, – посоветовала Чернуха. – Толку от него для тебя сейчас ноль, торпеды не рванут так близко.
Я не ответил, но радар выключать не стал. Все же лучше видеть противника, чем ощущать себя слепым в центре боевого охранения.
– Стимулятор мозговой активности – фиолетовая капсула, – подсказал Бодрый.
Я провернул обойму на нужный угол и сделал укол. В голове, действительно, просветлело, и я глянул на пульт другими глазами. Переплетение нервных жгутов и чувствительных отростков интерфейса перестало казаться мне жутким хаосом, я уловил в нем логику и понял, как запустить основной монитор.
Он представлял собой пластину прозрачного хитина, в которой, подобно пикселям на экране, жили мельчайшие светящиеся организмы. Стоило мне запустить систему, на мониторе возникло стартовое меню на английском, с указанием основных входных функций и положения чувствительных отростков для их запуска. Пиксели светились ярким зеленым светом, очень удобно. Не цветная голограмма, конечно, но мне сейчас не кино смотреть.
Как я и предполагал, меню состояний боевого охранения имело отдельную подгруппу команд, равно как и меню состояний ракетных шахт. Ракеты я сразу перевел в ручной режим, но не хотелось делать запуск только ради проверки, сработало управление или нет. Для этого был более простой и безопасный способ.
Я вывел на монитор меню управления боевым охранением. Сейчас оно стояло в автоматическом режиме, который имел подгруппы разных состояний автоматики, такие как зашитые номерные режимы, режим наведения на цели из банка памяти, и несколько менее мне понятных. Так же имелся режим управления через нейроинтерфейс, но я не знал, что это такое, и вполне ожидаемая мной блокировка патрулирования, причем в двух вариантах. Первый предполагал расположение тварей там, где их застанет блокировка, второй предусматривал отход биотехов на исходные позиции. Я выбрал его.
И тут же движение тварей боевого охранения из хаотичного превратилось в упорядоченное. Твари перестали ходит кругами, а начали выстраиваться в цепи и ячейки оборонительного характера.
«Чучундра пальни гарпуном в океан», – попросил я.
– Секунду.
Из пушки вырвался гарпун в коконе из пузырей газа, и белой трассой унесся за пределы освещенного пространства. Я глянул на радар. Ничего не изменилось. Ни одна тварь не двинулась с места и не попыталась перехватить наш снаряд.
– Победа! – воскликнул Чучундра. – У нас контроль над платформой! Это же уму непостижимо! Долговязый, давай на борт! Надо Змейку выручать. Будешь для нее ракету пускать?
«Не думаю, – передал я. – Лучше мы с Бодрым на берег высадимся. Ракета нас сильно демаскирует. Если Змейка в состоянии сама передвигаться, она сообразит что к чему по состоянию земноводных. У нее же есть карабин, она может провести разведку. Если она самостоятельно передвигаться не может, перелом там, или контузия, нам ее надо будет искать».
Никто не стал со мной спорить. Я подозревал, Бодрый вообще не верит, что Ксюша выжила. Но я, зайдя так далеко, отступать уже не собирался. Я собирался потягаться с демоном, одержавшим Ксюшу, и хотя тягаться вышло другими методами, чем предполагалось, и не всегда своими силами, я все равно считал это
