Штурм бездны: Океан - Дмитрий Валентинович Янковский
– База пытается выйти с нами на связь, – сообщила Чернуха.
У меня, если честно, заныло сердце. Понятное дело, что за две минуты сурового боя мы вызвали среди торпед с десяток вторичных детонаций, что не могло остаться незамеченным для аборигенов. Из-за этого очевидно было, что мы движемся на восток, а не на запад, значит, что-то задумали, да еще на связь не выходим. Но меня волновало другое. Успела ли за это время Ксюша добраться до карабина и затеряться с ним в джунглях? А если успела, не вышлют ли за ней погоню? А если вышлют, сможет ли Ксюша от преследователей отбиться.
Все эти волнения не способствовали концентрации, а она нужна была при прорыве кольца, так как лишь при помощи огневых средств мы могли вырваться из окружения. В общем, я подумал, что не отвечать на вызовы с базы глупо. О побеге диспетчер и так знает, а если с ней поговорить, может быть станет что-то известно о судьбе Ксюши. Хотя аборигены и соврут, не дорого возьмут. Нет, ну его! Все же лучше не слышать, что они станут заливать. Не время себе нервы трепать.
Описав крутой вираж, Чернуха погнала батиплан прочь от берега, строго на север, и тут, как обычно, нам добрую службу сослужило ультразвуковое орудие. Молотя с промежутком в пять секунд точно по курсу, без прицела, оно быстро расчистило впереди коридор длиной в два километра и шириной сто пятьдесят метров. Теперь гарпуны и малокалиберные ракеты уходили исключительно на расширение этого коридора под углами тридцать градусов вправо и влево от курсовой линии, иначе, если его не расширять, торпеды взрывались очень уж близко, что создавало риск повреждения камер и радарных датчиков. Без них батиплан бы ослеп, и от него было бы мало толку, разве что драпать, не понятно куда.
– Когда прорвемся, надо связаться со Змейкой, – произнес Чучундра. – Без этого нельзя включать импульсар.
Он был прав. У нас был всего один импульсар, и мы нее имели права тратить его, не зная, нужно ли его тратить.
Чтобы облегчить прорыв, я израсходовал две тяжелых турбинных ракеты. В этом был смысл – тварей они уничтожали до фига, а надобность в этих ракетах у нас свелась почти к нулю, потому что они были особенно хороши для уничтожения донных платформ, чем мы, до прибытия десанта, заниматься больше не собирались.
Сонар не работал, поэтому глубину дна мы могли определить только по радарной метке платформы, эта тварь уж точно на дне растет. В тринадцати километрах от берега глубина составляла полтора километра, что расширяло наши возможности. Прорвавшись, мы могли применить не только схему «зигзаг удачи», но и «эшелон 1000». Тем более, что погружаться до глубины платформы нам все равно придется. Вот только спешить с этим не следовало, так как тут, вблизи поверхности, мы уже себе путь изрядно расчистили, тогда как в глубине на нас нападут «гадины». Их хоть и меньше, чем патрульных, но зато у них и масса – будьте нате.
– Есть прорыв! – сообщил Чучундра, глянув на поле боя в общем масштабе. – Чернуха, видишь платформу?
– Пока нет.
– Тогда бери на тридцать градусов восточнее. И дай внешнюю связь на частоте «горошины».
Мы заложили довольно крутой вираж, но в животе у меня заныло точно не от центробежной перегрузки. Я волновался за Ксюшу. Очень.
– Есть канал связи! – доложила Чернуха. – И несущая есть.
Это означало, что «горошину» кто-то включил, потому что Ксюше я ее вручил в неактивном состоянии. Наступал момент истины. Ближайшие секунды могли решить, переть нам в дельту Ориноко одним, а потом уже выручать Ксюшу, или же ей удалось вырваться, и нам предстоит небывалая операция по взятию под контроль донной платформы.
«Вот и поймем, насколько несчастливым может быть число тринадцать», – промелькнула в голове непрошенная мысль.
– Змейка, здесь Чучундра. На связь!
– На связи Змейка! – отозвалась Ксюша в эфире. – Я вырвалась, при оружии, но за мной банду мужиков выслали. Как далеко мне топать?
– Минуту ждать, – передал Чучундра, и принялся вычислять проекцию донной платформы на береговую черту. – Тебе надо будет выйти к берегу в двенадцати километрах от базы, но обязательно за складками местности.
– Да тут всюду складки, – успокоила нас Ксюша. – Иначе бы мне уже барбекю из задницы сделали при помощи лазеров. Или шикарное тату на всю спину в стиле раннего абстракционизма.
Она шутила, но я слышал, что дыхание у нее тяжелое от продолжительного бега. Пять минут она уже точно чешет через джунгли.
– Как там банда мужиков? – спросила Чернуха.
– Кроссовая подготовка у них похуже нашей, – сообщила Ксюша. – Только их вооружение мне ни фига не нравится, барракуда его дери.
– Что с ним не так? – заволновался я.
– Они с копьями.
Мы с Чучундрой переглянулись. С копьями? Зачем, если Ксюша избавлена от реликта? Какой в этих копьях смысл без него? И тут у меня возникло нехорошее подозрение.
– Раздевайся на ходу! – выкрикнул я в эфир. – До гола, полностью!
– Точно! – поддержала меня Чернуха. – Они могли расческу зашить тебе в мундир, для того и выдали его!
Да, это было вероятно. «Горошину» для прослушки вряд ли, ее в активном режиме любой сканер найдет, а вот расческу из реликта засунуть могли, она не активная.
– Очень тонизирует, бежать голой через колючки, – через минуту поделилась впечатлениями Ксюша. – И я не уделяла должного внимания эпиляции, так что кто будет пялиться, получит в лоб прикладом.
Это сильно напомнило мне Ксюшу, которую я с детства знал. Ксюшу до реликта. Она не любила, когда я на нее пялился. А уж другим могла и в лоб зарядить.
– Пропала несущая! – встревожено сообщила Чернуха.
– Вот, барракуда! – вырвалось у меня.
По каким-то причинам Ксюша осталась без связи. По каким? Ее могли догнать и отнять рацию. Это раз. А два – преследователи с копьями могли нарваться на брошенную Ксюшей одежду с зашитой расческой, произошел мощный взрыв, вызвавший электромагнитный импульс, и «горошине» пришел конец. Пришел ли он при этом Ксюше, я даже предполагать не хотел. Это зависело не столько даже от расстояния, на которое успела отбежать Ксюша, сколько от ее возможности прикрыться от взрыва складками местности.
Вот только мы это никак не выясним. Ксюша или придет к месту встречи, которое мы указали, или нет. Но она не придет, не зная, взяли мы под контроль платформу или нет. Она не дурочка, не полезет на берег, где кишат патрульники. А мы не знаем, выжила она или нет. Потому что если она погибла, нам лучше не пытаться взять под контроль платформу, а мчаться на всех парах в дельту Ориноко, вызывать десант и мстить, когда он высадится.
Но мне не хотелось верить, что демон, которого удалось из Ксюши изгнать, все же ее убил. Просто не хотелось, и все.
– Операцию не отменяем, – процедил я сквозь зубы. – Действуем так, будто Змейка точно жива.
Никто мне не стал возражать.
Чернуха описала несколько галсов «зигзага удачи», а Чучндра спросил:
– Как ей дать знать, что берег чист?
– Ракетой пульну, – ответил я. – Она поймет.
– Неразумно в сложившихся условиях, – выразила мнение Чернуха. – Если за Ксюшей погоня, если она осталась жива, то пуск ракеты ее демаскирует, даст островитянкам информацию, в какой точке берега мы ее ждем.
– Если она осталась жива, то от погони точно ничего не осталось, – резонно заметил Бодрый. – Они же с копьями бегом налетели на брошенную одежду с расческой. В эпицентр взрыва попали, барракуда дери.
– Я не об этой погоне, – поправилась Чернуха. – Следом могут сколько угодно мужиков выслать, островитянки не считают потерь в мужской силе.
– Это факт, – пробурчал Бодрый.
В чем-то она была права, но думать об этом мне было некогда – батиплан приближался к первой огневой позиции, расположенной в четырех километрах от донной платформы. Именно с такой дистанции нужно было выстрелить из тяжелого ружья импульсаром, чтобы он, угодив в километре от платформы, в гуще боевого охранения, надежно парализовал
