Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков

А ему, Баринову, и его гвардии — работать, работать, и работать. Обшарить Ванькины мозги до последнего закуточка, не останавливаясь ни перед чем. Химия, гипноз, индикатор биополя, томография, рентген, все мыслимые и немыслимые анализы... Ни перед чем, исключая, естественно, физическое вмешательство. Чтобы с головы у парня волос не упал.

— Молодец, Иван! — Баринов снова занял кресло напротив. — Ну вот, наконец-то и у тебя прорезалось. Долго мы ждали — дождались. Молодец!.. У отца перенял или это у вас наследственное? А, Ваня?

— Н-не знаю, — выдавил из себя Иван и какими-то затравленными, замученными глазами посмотрел на Баринова. — Недавно оно появилось.

— Ладно, об этом мы потом поговорим, время будет. А сейчас, знаешь что, испытаем-ка мы тебя на полную катушку. — Баринов сделал вид, словно эта мысль только что пришла в голову. — Ты электронные весы видел?.. Нет? А вот сейчас посмотришь, и себя проверишь, и нам покажешь. Поднимайся, Ваня, пошли!

Он заставил Ивана встать, и повел его, придерживая за локоть — мимо ошарашенных Акимушкина и лаборанта, в коридор, вниз по лестнице, в ту лабораторию, где Банник некогда демонстрировал ему свою силу телекинеза. По пути что-то говорил, что-то простое, обыденное — лишь бы не молчать. Большой ли у них огород, что пишет мать, как уживается Иван с соседями по коттеджу, где он научился так здорово ходить на лыжах... еще о чем-то.

Акимушкин, лаборанты и те двое специалистов-силовиков поспешали следом, мало что понимая, но и не решаясь спросить.

В лаборатории он коротко приказал включить аппаратуру, а на это время увлек Ивана в дальний угол, усадил на диван.

— Значит, так, Иван. Вон под тем стеклянным колпаком находится пластмассовая пластинка размером с книгу, она как чашка весов. По моей команде ты взглядом надавишь на нее посильнее, ну, как сможешь. Запомни: надавишь, а не ударишь. Сможешь?

— Как скажете, Павел Филиппович, — послушно кивнул Иван. — Я попробую.

Судя по виду, удалось снять то напряжение, в которое он впал почти с начала беседы. Успокоился парень, похоже, поверил, что за художества с урнами действительно ничего не будет. И премию, может, на самом деле выпишут. А там, глядишь, и домой отпустят...

Легонько подталкивая, Акимушкин подвел Ивана к прибору. Вполголоса объяснил — вот, мол, под этим стеклянным колпаком чашка весов. Да-да, светло-серенькая. Вот на нее и будешь давить — сначала тихонько, потом все сильнее и сильнее. Ну, как получится.

Иван слушал внимательно, кивал. Оглянулся на Баринова. Тот стоял поодаль, старался не упустить ни малейшей детали. На вопросительный взгляд Ивана он одобрительно улыбнулся, тоже кивнул.

Иван повернулся к колпаку, расправил плечи, даже как будто набрал воздуха в грудь, и уперся взглядом в пластину-датчик.

Время шло, ничего не менялось. На мониторе зеленая электронная змейка, отсчитывая секунды, так и тянулась на нулевом уровне...

И вдруг — взрыв.

Баринов почувствовал, как по лицу, по открытым рукам хлестануло словно песком. Акимушкина и Ивана, стоявших в метре от прибора, отбросило в разные стороны, и они, согнувшись в нелепых позах, застыли, прижав ладони к лицам.

Баринов проморгался — очки, похоже, защитили — машинально стряхнул стеклянные крупинки с воротника рубашки, с лацканов пиджака.

Колпак исчез.

Лаборанты уже подбежали, подхватили под руки Акимушкина и Ивана, потащили в угол. Старший группы, держа в руке рацию, подскочил к Баринову.

— Глаза целы, Павел Филиппович? Как вы?

— Да-да, все в порядке, — приходя в себя, он тряхнул головой. С волос посыпалось стеклянное крошево. — Быстро — врача! Что там у них?

— Да, похоже, пострадали не сильно, открытых травм нет. — Старший, Баринов не мог вспомнить, как его звать, вроде бы Леонид, оглянулся на Акимушкина и Ивана. Лаборанты уложили одного на диван, второго на кушетку рядом, хлопотали над ними. — Врача уже вызвали. — После паузы спросил: — Что это было, Павел Филиппович?

— Это? — Баринов нервно усмехнулся. — Это была самонадеянность и откровенная глупость. Потому что торопливость, как известно, полезна лишь при ловле блох... В общем, так. Леонид, да?.. Вызови мне сюда немедленно Арзыбова. Ну и Долгополова. Машину с носилками или каталкой.

— Слушаюсь! — Леонид подтянулся, ни следа удивления на лице. Видимо, истинная диспозиция среди начальственного состава для него секретом не была.

— Да, и еще! — спохватился Баринов. — Пусть отгородят ширмой место взрыва и уберут осколки с пола. Больше ничего не трогать.

В очередной раз Баринов наблюдал четкость и слаженность работы персонала в экстремальной ситуации. Чья в том заслуга — Банника, Долгополова, Арзыбова — неважно, скорее всего, всех троих. Но четкость и слаженность налицо.

Минуты не прошло, в лабораторию почти вбежала врач Надежда Сергеевна, за ней медсестра с чемоданчиком — а это уже Марат строго следовал инструкции: при «острых» экспериментах медицинская бригада должна быть рядом и наготове.

Баринов махнул рукой в сторону дальнего угла, но Надежда Сергеевна сама все поняла с полу-взгляда. Быстро осмотрела Ивана, улыбнулась ему, что-то сказала, ободряюще похлопав по руке. Оглянулась на Баринова, разрешающе кивнула и перешла к Акимушкину.

Баринов склонился над Иваном.

— Как себя чувствуешь, Ваня? Все в порядке?

— Что случилось, Павел Филиппович? — слабым голосом спросил Иван и попытался приподняться. — Я что-то напортачил, да?

— Нет-нет, ты ни в чем не виноват, — Баринов мягким нажимом заставил его снова лечь. — Несчастный случай. Лопнул колпак, ну, словно электрическая лампочка. Там же внутри вакуум. Ты тут не причем. У тебя легкое сотрясение мозга, надо отдохнуть. Сейчас уколют снотворное. Отлежишься пару дней, потом поговорим, хорошо?

Он отступил на шаг, сделал знак медсестре, уже державшей шприц наготове.

Специалистам мешать нельзя.

Баринов отошел к окну, придвинул стул, сел. Отсюда видно, что Иван уже безмятежно спит — ну и, слава богу! — а медсестра обрабатывает ранки и ссадины на его лице и руках. Вот с Маратом, похоже, не все так ладно, осмотр затянулся... Ого, в ход пошли пинцеты, зажимы... вот и тампоны, бинты... Баринов удержал себя на месте, не его дело — вмешиваться.

Наконец Надежда Сергеевна поднялась со стула, что-то сказала медсестре и направилась к Баринову. Он встретил ее стоя.

— С Сивохо все в порядке, — с ходу успокоила она и улыбнулась. —