Наука о чужих. Как ученые объясняют возможность жизни на других планетах - Антон Иванович Первушин

Подводя итог, он писал: «Каждая фаза развития материи, наблюдаемая во Вселенной, является переходной. Различные фазы имеют историческую связь друг с другом… Но у нас нет ни малейшего научного основания предполагать, что материя существовала в определённом состоянии испокон веков и начала претерпевать свои изменения лишь несколько миллионов или миллиардов лет назад… Будущее организации космоса так же имеет чёткие черты, как и её прошлое. Существует конечная цель, к которой стремится вся космическая материя. Эта цель не является современным состоянием нашего мира, поскольку мы видим, что всё по-прежнему меняется… Окончательность кроется в непроницаемой тьме далёкого будущего». Таким образом, в интерпретации американского геолога эволюционный процесс бесконечного космоса приобретает размах бесконечности времени: от немыслимой древности, когда ещё не было материи в современном понимании, до неопределённого будущего, о котором пока очень сложно что-либо сказать, кроме того, что Земля и Солнце когда-нибудь остынут, превратившись в увеличенные копии Луны.

В более поздней книге «Жизнь мира, или Сравнительная геология» (World-Life or Comparative Geology, 1883) Александр Уинчелл писал, что законы природы не накладывают принципиальных ограничений на биологические формы, которые в процессе эволюции могут приобрести жизнь и разум. При этом он, как и ранее, считал маловероятным их наличие на ближайших планетах: «Насколько мы можем судить, Земля находится в середине обитаемой зоны Солнечной системы, если нашу собственную природу принять за образец обитаемости. С обеих сторон [от нас] суровость физических условий, кажется, делает нашу систему безмолвной и безжизненной пустыней. Даже наша ближайшая соседка Луна находится на границе этой пустыни. На обширных просторах Солнечной системы есть лишь одна счастливая ниша, где биологические организмы, по нашим представлениям, могут вступать во взаимодействие с физической средой. Вывод, несомненно, неутешительный».

Впрочем, не нужно забывать о звёздах: «Есть и другие солнца, и другие планетные системы, и другие миры, которые обладают условиями обитаемости. Когда мы смотрим на множество звёзд и полагаем, что если хотя бы одна пригодная для жизни планета блуждает вокруг каждого солнца, то понимаем, что количество пригодных для жизни миров бесчисленно… У нас есть соседи, которые живут за непреодолимой преградой [внеземного пространства], но видят ту же Галактику, и мы уверены, что они наделены возможностями для установления сообщения между ними и нами. Какими бы ни были их тела, какими бы ни были их способы и средства органического существования, мы знаем, что они рассуждают также, как рассуждаем мы, и описывают Вселенную, используя те же принципы логики и математики, как и мы».

Вышеизложенное заставляет нас отнести Александра Уинчелла к биокосмистам. Он считал Вселенную вполне пригодной для возникновения разума, но при этом указывал, что места, где жизнь известного нам вида может возникнуть и развиться, достаточно редки; при этом надежда установить контакт с «соседями» сохраняется, ведь в бесконечном космосе редкость не означает уникальность. Примечательно, что Уинчелл свободно, без оговорок, оперировал современным для нас понятием «обитаемой зоны» (habitable zone) – области в космосе, где условия на поверхности находящихся в ней планет близки к условиям на Земле, которые, как считается, благоприятствуют сначала предбиологической, а затем и биологической эволюции.

Иной точки зрения придерживался канадско-американский астроном Саймон Ньюком (Ньюкомб), скептицизм которого к спекулятивным теориям был столь велик, что он вошёл в историю не только своими достижениями на профессиональном поприще, но и заявлением о невозможности построения летательных аппаратов тяжелее воздуха, которое сделал в октябре 1903 года – за два месяца до триумфального полёта братьев Райт. Ньюком принимал довольно активное участие в ксенологических дискуссиях конца XIX века, что проявилось в его работах. К примеру, в книгу «Популярная астрономия» (Popular Astronomy, 1878), которая выдержала множество изданий на английском, русском, немецком, чешском, голландском, норвежском и японском языках, он вставил раздел «Множественность миров» (The Plurality of Worlds), в котором сформулировал свою позицию по обозначенной теме: «Многие образованные люди рассматривают обнаружение свидетельств жизни в других мирах как величайшую конечную цель телескопических исследований. Поэтому крайним разочарованием будет узнать, что получение каких-либо прямых доказательств существования такой жизни кажется совершенно безнадёжным делом, причём настолько, что оно почти перестало занимать внимание астрономов». Всё же, по мнению Ньюкома, сама тема волнует публику, которая будет продолжать задавать вопросы, и учёные могут отвечать на них, не выходя за пределы имеющихся знаний. Скажем, наблюдения звёзд и туманностей показывают, что солнцеподобие не слишком распространено в космосе, поэтому «свиты планет, вращающихся по круговым орбитам, могут быть скорее редкими исключениями, чем правилом». Ближайшие небесные тела не демонстрируют признаков обитаемости, исключением является только Марс, который «имеет все признаки сходства с нашей Землей во многих деталях». На основании изложенного астроном приходил к неутешительному умозаключению: «Принимая во внимание огромное разнообразие [природных] условий, которые, вероятно, преобладают во Вселенной, только в нескольких благоприятных местах нам следует ожидать найти какое-то интересное развитие жизни».

Как и Проктор до него, Ньюком призывал учитывать в ксенологии аспект времени: «Писатели-энтузиасты не только иногда населяют планеты обитателями, но и подсчитывают возможное население по количеству квадратных миль поверхности и описывают множество [инопланетных] астрономов, которые изучают нашу Землю через мощные телескопические приборы. Отрицать такую возможность было бы самонадеянностью, но то, что это крайне маловероятно…, можно увидеть, поразмыслив о краткости цивилизации на земном шаре по сравнению с существованием самой Земли как планеты. Последняя, вероятно, вращалась по своей орбите десять миллионов лет; человек, вероятно, существовал на ней менее десяти тысяч лет; цивилизация – менее четырёх тысяч; телескопы – немногим более двухсот. Если бы ангел посещал её с интервалами в десять тысяч лет, тратя годы на поиски мыслящих существ, он был бы разочарован тысячу раз или даже больше. Рассуждая по аналогии, мы приходим к выводу, что те же разочарования могут ожидать того, кто теперь должен путешествовать от планеты к планете и от системы к системе в аналогичных поисках, пока он не исследует многие тысячи миров».

В прокторовском направлении ксенологии попадались и авторы с радикальными антропоцентрическими взглядами. В 1883 году из-под пера эдинбургского адвоката Уильяма Миллера (не следует путать с вышеупомянутым химиком Уильямом Миллером, который помогал пионеру астрофизики Хаггинсу) вышла книга «Небесные тела. Их природа и обитаемость» (The Heavenly Bodies. Their Nature and Habitability), в которой он со ссылками на Проктора и различных учёных доказывал, что вообще все миры, кроме Земли, необитаемы. Вот что он писал по поводу возможности существования обитаемых планет у других звёзд: «Вовсе не исключено, что в очень большом количестве систем отсутствуют или недостаточны определённые ингредиенты, которые необходимы