Штурм бездны: Океан - Дмитрий Валентинович Янковский
– Нас приняла под прикрытие база «Гибралтр», – сообщила Чернуха. – Ты как?
– Даже поспать удалось. Чайка меня сменила.
– Я слышала. Знаешь, тут по прямой идти, маневрировать не надо, места много, биотехов всех расстреляли с берега. Посидишь за меня? Еще пара часов до выхода в океан, я бы подремала в кресле. А Чучундру пересадим на откидной стульчик, он выспался.
– Что? – Чучндра проснулся. – Куда?
– На откидной стульчик, – повторила Чернуха. – Хочу отдохнуть, я же не железная. Долговязый проведет корабль через пролив, пока нас с берега прикрывают.
– На маршевом? – осторожно уточнил я.
– Ничего, нормально, – приободрила меня Чернуха. – Просто резких движений ручкой не делай и на педали со всей дури не жми.
Мы с Чучундрой поменялись местами, я перебрался в кресловторого пилота, она перекинула управления мне на панель, а сама откинулась на подголовник кресла и с довольным видом закрыла глаза.
Мне же, если честно, стало не по себе. Я со всей отчетливостью ощутил, на какой сумасшедшей скорости несется батиплан под водой, и что он сейчас откликнется на любое мое движение.
Из коридора раздался отчетливый выкрик Ксюши. Я покосился на Чернуху и увидел, как она усмехнулась. Ее такое положение дел не могло не радовать. Но, как ни странно, я за нее был рад не меньше. Она заслуживала чего-то хорошего, и хотя о себе, как о подарке судьбы, думать нескромно, но я не дурак, понимал, что именно я для нее и есть то хорошее, чего она заслужила хотя бы в какой-то мере. Меня так и подмывало протянуть руку, погладить пальцы Чернухи, лежащие на подлокотнике, но я не решился взять рукоять в левый кулак. Мало ли, дрогнет рука, и впилимся куда-то на полном ходу, или вылетим из парового тоннеля, что почти одно и то же.
Но минут через двадцать я привык к тому, что ничего ужасного под моим управлением не происходит, чуть расслабил плечи, и дело пошло на лад, даже пот между лопатками перестал течь под рубашкой. Так я вел батиплан полных три часа, почти по прямой, лишь иногда аккуратно подправляя курс согласно лоцманским маркерам на ходовом мониторе, передаваемым с базы «Гибралтар». Затем проснулся Чучундра, вышел на связь с диспетчером и тот сообщил, что на такой скорости через полчаса мы выйдем в океан, и вскоре окажемся вне досягаемости береговых батарей.
У меня невольно мурашки пробежали по коже. Я вдруг понял, что судьба подарила мне удивительную возможность самостоятельно вывести батиплан в неизведанные океанские просторы. Что нас там ждет, на пути к островной базе, уже было более или менее понятно, и мы даже тактику под это разработали. Вот только расстояние нам предстояло преодолеть, на мой взгляд, почти космическое. По сути, пересечь Атлантический океан и добраться до острова Тринидад, на котором располагалась инфраструктура островной военной базы найденной Вершинским со спутника. Точно так же, в своей время, путем орбитального мониторинга нашел базу «Крысолов» Альбинос. И это полностью изменило ход Большой Охоты Вершинского. Возможно, и наша жизнь коренным образом изменится там, на острове. Хотелось надеяться, что к лучшему. Впрочем, она уже изменилась к лучшему, как ни крути.
Я все же набрался смелости, взял рукоять управления в левый кулак, и погладил пальцы Чернухи на подлокотнике. Она улыбнулась так светло, словно луч солнца мелькнул в отражении оконного стекла. Но глаза открывать не стала.
– Скоро выйдем в океан, – сообщил я.
– Пока справишься? – спросила Чернуха.
– Ну, пока не появятся биотехи и пока не потребуются резвые маневры.
– База нас какое-то время прикроет. Я еще подремлю с полчасика.
Я не стал ей мешать. Мы на огромной скорости покинули пролив и оказались в Атлантическом океане.
Глава 17. «Химия»
Как ни странно, но в океане стало полегче. Больше места для маневра, больше возможностей менять эшелон. Чернуха так приноровилась вести батиплан своим противоторпедным «зигзагом удачи», что твари, услышавшие нас и вышедшие наперерез, оставались с носом при каждом повороте, когда с курса перемещались на фланг, и уже не могли нас торпедировать ввиду нашего внушительного превосходства в скорости.
Я вспомнил легенду о том, как Вершинский, еще будучи ребенком, на небольшом гражданском судне покинул со взрослыми остров, где началось извержение вулкана. Они вышли в океан, вышли в шторм, но, тем не менее, смогли продержатся до прибытия гравилетов со спасателями из Бенкулу, выставляя ложные цели в виде шлюпок с погибшими людьми на борту. Это при скорости судна не больше двадцати узлов. Но у нас и скорость была значительно больше, с кормы и с борта нас вообще было не взять, и средства противодействия тварям не ограничивались одними лишь самодельными ложными целями.
Да, тогда погибло много людей, включая родителей Вершинского, да, «Принцессу Регину» в конце концов затопили, но этот легендарный корабль все же был не чета нашему. Но и то он несколько часов продержался в океане, хотя единственным оружием против тварей у людей были ракетные ружья.
Старым страхам в моей душе оставалось все меньше места. Океан огромен, и сколько бы биотехов ни находилось в нем, они не смогут заселить его так густо, как им удалось заселить моря. В море намного сложнее. Там тварей значительно больше на каждую единицу объема, там мельче, а в складках дна мины могут прятаться от локатора, там не везде можно двигаться на полной маршевой тяге, используя преимущество в скорости. В океане же нам и мин не особо приходилось бояться, так как если одна из них частично всплыла и держится на жгутике, ее заранее засечет локатор, а если спряталась на дне, то ей нужно всплывать достаточно долго, мы ее и заметить по пути успеем, и проскочить без вреда.
В океане мы столкнулись с другой трудностью, которая в море не возникала еще никогда. Слишком краткое время мы находились в рейдах, чтобы ее ощутить. Но тут, в океане, главной трудностью стала недостаточность численности команды, точнее, невозможность нести вахты.
Конечно, каждый из нас был обучен и пилотированию батиплана, и работе со стрелковым комплексом. Но общее время, проведенное на симуляторе в том или ином качестве, различалось значительно, а следовательно, сильно отличалась степень рефлекторности действий. К примеру, о многих операциях со стрелковым комплексом я вообще не задумывался, особенно при переключении видов вооружений, при изменении масштабов отображения данных радара на мониторе. Ксюша тоже. Но посади за пульт Бодрого, он бы тратил драгоценное время на контроль состояния систем после каждого щелчка энкодера, запутался бы в пылу схватки, и мы бы влипли. То же самое, если меня в кресло пилота посадить, вместо Чернухи. Чучундра же вообще был от природы физически слаб и не способен к быстрому принятию решений на уровне двигательных рефлексов, что не давало ему возможности достигнуть хоть каких-то успехов в пилотировании или стрельбе.
Поэтому мы остались с одним пилотом, с двумя стрелками и одним акустиком, без которого на марше через океан можно было бы обойтись. Сменить Чернуху было некому, так как двигались мы не по прямой, а постоянным противоторпедным зигзагом, требующим достаточно часто совершать повороты. Когда батиплан несется на скорости почти триста километров в час в тоннеле из пара, малейшее неловкое движение ручкой могло привести к выходу корабля из газовой среды в жидкую с торможением и чудовищной перегрузкой. Это катастрофа точно. Нам же с Ксюшей за огневым пультом вдвоем делать было решительно нечего, я со времени выхода в океан сделал не более десятка выстрелов ультразвуком. В общем, перекос получился, не слабый и опасный, потому что Чернухе удалось поспать совсем ничего, а до базы на острове Тринидад с нашей скоростью и зигзагом пилить было больше суток.
Честно говоря, я подумал, что Вершинский чего-то не доглядел, как-то не очень сбалансировано распределил роли в команде. Придя к такому выводу, я решил переговорить с Чучундрой по этому поводу, вызвал его по общей связи и выложил все начистоту, что Чернуха не продержится без отдыха двадцать пять, а то и двадцать семь часов, и что сменить ее некому.
Ответ Чучундры меня несколько ошарашил.
– Вот же, скарпена меня уколи, – произнес он. – Я забываю все
