Штурм бездны: Океан - Дмитрий Валентинович Янковский
– Можно!
Тут же главная дюза ударила с двойной силой, мощно толкнув батиплан вперед. Меня вжало в кресло, но я не спускал взгляд с монитора, где метки гарпунов мчались навстречу всплывающей мине. Контакт произошел без взрыва, как я и ожидал – два из трех гарпунов угодили в мину диаметром почти три метра, прошили ее широкими лезвиями и вскрыли боевую полость.
– Молодец, Долговязый, – передал по общей связи Чучундра.
Я хотел было улыбнуться, но не дал Бодрый, выкрикнув:
– «Томочка» прямо по курсу! Еще две, еще. Пять целей. Семь. Девять.
Это была засада, так засада. Я представил, как мины, прорастая из икры и личинок, образовали огромное минное поле, как они годами прятались во множестве скальных трещин, изредка всплывая на несколько метров, чтобы жабры не забивало илом. Как они прокачивали через питательные патрубки богатую планктоном воду, питаясь, наедая нитрожир тоннами.
Пребывая в эйфории от нового противоторпедного маневра «эшелон 1000», мы упустили из зоны внимания мины. Конечно, никто о них не забывал, Бодрый за ними приглядывал, Чернуха была готова обойти их, мы и в вираж ушли, огибая замеченное минное поле, но мы не учли, что такие поля могут теряться в рельефе дна, становясь невидимыми для локатора. Это очень опасно, когда ты не видишь многотонную тварь заранее, когда она начинает всплывать точно по курсу, стремясь взорваться точно под днищем, но именно это произошло. И хотя с первой миной я без труда разделался, еще девять представляли колоссальную угрозу. К тому же было ясно, что их не девять, что девять всплыли, атакуя нас, но неизвестно сколько их еще осталось скрытыми от локатора.
Фактически маневр «эшелон 1000», показавшийся едва ли ни панацеей, позволявший, как нам показалось вначале, пробивать безопасный коридор в глубине, не давая торпедам возможности нас эффективно атаковать с любых направлений, оказался нами же созданной ловушкой. Ведь работал он лишь на глубине в километр, куда не могли нырять легкие патрульные торпеды. Но на этой глубине куда большую опасность представляли спрятавшиеся мины, потому что чем ближе мы брюхом к дну, тем меньше времени тварям нужно, чтобы до нас добраться и рвануть в непосредственной близости многотонным фугасом.
Ситуация создалась критическая, и, как это часто бывает, именно в критической ситуации становится очевидным превосходство наработанных на тренировках рефлексов над осмысленным спланированным действием. Сколько раз я сетовал, что Вершинский нас загонял тренировками на симуляторе! Но именно эти тренировки довели навыки работы со стрелковым пультом до автоматизма, до бездумного ответа на изменение окружающей обстановки. Все эти мысли пронеслись у меня в голове уже после того, как я активировал скоростные турбинные ракеты и пустил пять штук веером впереди батиплана. Чернуха отреагировала не хуже – сбросила форсаж, давая моим снарядам время на достижение целей, затем вывернула рули тангажа и пустила «Толстозадого» свечой вверх, к поверхности моря. Через пару секунд она врубила форсаж, разогнав батиплан в тоннеле из пара до ста семидесяти узлов, что составило около трехсот десяти километров в час. Такая сумасшедшая скорость позволяла нам преодолеть девятьсот метров до поверхности моря всего за десять секунд, а мины за такой краткий срок не успевали всплыть достаточно высоко, чтобы даже согласованным взрывом причинить нам заметный вред.
Этих десяти секунд мне с лихвой хватило, чтобы сбросить с кормы кассету глубинных бомб, и еще дважды пальнуть прямо по курсу из ультразвуковой пушки, расчищая нам путь от патрульных торпед. Мины еще не успели взорваться, когда мы, подобно дельфину, спасающемуся от зубов касатки, выпрыгнули из воды. Но еще до того, как «Толстозадый» завис в верхней мертвой точке, я толкнул ногой спусковую педаль, вызывав одновременную детонацию всех ранее сброшенных глубинных бомб. Они тонули, мины всплывали, в результате чего вышло знатное рандеву со вторичной детонацией и всеми кудрями по полной программе. Если бы мы на тот момент находились в воде, это было бы похуже, чем мокрой камбалой с размаху по морде. Ухнуло так, что все твари ниже километрового эшелона детонировали в радиусе полутора километров, и даже некоторым патрульным досталось. Биотехи сами нам расчистили круг в глубине, заодно выкосив половину минного поля из «Берт», которое Чернуха начала огибать перед атакой.
Но стоило нам плюхнуться обратно в воду, стало ясно, что в верхних эшелонах патрульных торпед чуть больше, чем до фига. Ударная волна от коллективного взрыва мин хотя и расчистила нам пространство в месте падения, но его радиус не превышал километра, а за ним, ну, натурально суп с фрикадельками, причем, там кок явно мяса не пожалел. Только суп наоборот. В супе-то мы едим фрикадельки, а тут они готовились уничтожить нас.
В общем, мы знатно попали. Если остаться в верхнем эшелоне – устанем отстреливаться от патрульных, а если нырнуть обратно на километр, справимся с торпедами без труда, но точно нарвемся на невидимые для локатора многотонные мины.
– Долговязый, ты можешь пробить проход шириной метров триста в кольце патрульных? – спросил Чучундра.
Видать, они с Чернухой начали разрабатывать какой-то план, но сначала решили уточнить мои огневые возможности.
– Глубина коридора какая нужна?
– Ну, километра четыре, – ответила вместо Чучундры Чернуха.
Я сразу понял, что план ее, и мне надо было ей подыграть. В принципе, если не беречь боеприпасы, то можно по сторонам долбануть турбинными ракетами большого калибра, затем широким веером отстрелять две кассеты малокалиберных ракет, а дальше, как на километровом эшелоне, попытаться расчистить ультразвуком коридор шириной сто пятьдесят метров и длиной два километра. Патрульные торпеды имели калибр меньше ста литров, так что на дистанции пятьдесят метров вряд ли могли причинить нам весомый урон.
– Попробую, – ответил я.
– Тогда дай нам прорваться по азимуту двести восемьдесят пять.
– Принял!
Ну, и началась работа. Я щелкал энкодером, переключая на ручку управления то одно вооружение, то другое, ультразвуковую пушку выставил точно по курсу, молотить каждые пять секунд без прицела для создания перед нами тоннеля двухкилометровой длины, гарпунами стрелял прицельно, если в этом был смысл, и секунд за тридцать пробил нормальный, такой, коридорчик, в который Чернуха тут же направила батиплан, врубив маршевый мотор на среднюю тягу. Мы быстро разогнались до девяноста узлов пытаясь перейти в тот же режим, что и на эшелоне в тысячу метров, но тут это не прокатило бы точно, поскольку патрульных тварей было несоизмеримо больше, чем «ГАТ-120». За пять секунд, которые затрачивались на зарядку ионных конденсаторов, любая «Стрелка» на скорости шестьдесят узлов могла проскочить сто пятьдесят метров и рвануть у нас прямо под бортом, поскольку ультразвуковая пушка не позволяла пробить более широкий коридор. В общем, на глубинах меньше пятисот метров маневр «эшелон 1000» не годился совсем. Тут надо было придумывать иную схему, но все, что приходило мне в голову, требовало колоссальных затрат боеприпасов.
– Забей бункер ракетами, – попросил я Ксюшу. – А потом восстанови заряд гарпунов.
– Сделаю, – ответила она.
Тяжелые турбинные ракеты перезаряжались автоматически, их обычный человек руками бы с места не сдвинул, а на возможности Ксюши под реликтом вряд ли рассчитывали создатели батиплана.
Что делать дальше я понятия не имел. Понятно, что если снова возникнет критическая ситуация, если нас снова начнут зажимать, у меня снова сработают рефлексы, и я на автомате перебью тварей, используя всю огневую мощь «Толстозадого». Но это было не дело, так мы отстреляем боезапас еще до выхода в океан, а там нам придется сосать. В лучшем случае лапу.
Но оказалось, что Чернуха попросила меня пробить коридор не просто с целью прорваться за пределы стиснувшего нас кольца из патрульных тварей. Ее план был куда масштабнее, чем я мог представить. Когда батиплан набрал ход, патрульные стаи принялись стягиваться со всех сторон, но те, что были сзади и по флангам, уже не могли нас догнать. Однако если на глубине торпед было меньше, и мы могли небольшими усилиями расчищать
