Штурм бездны: Океан - Дмитрий Валентинович Янковский
Идея с кораблями меня заинтересовала. Ведь все корабли возле нашего поселения были довоенной постройки, а значит, теоретически, в них могли найтись материалы с двоенными изображениями или видео. Это был, пожалуй, самый вероятный вариант.
Я попытался представить, как оно было. Взрослые посылают нас, к примеру, на сбор ежевики за карьером. Мы, вместо того, чтобы исправно работать, небольшой группой выдвигаемся к кораблям, зная, что река полноводная, и мы не нарвемся на змеевиков или патрульников. Залезаем внутрь, находим в каюте или в рубке видеоплеер, включаем его… Или я один его нахожу? Возможно и такое, если мы разбрелись по помещениям и нас было не много. Но самого момента я вспомнить не мог. Зато я вспомнил, что у нас был предводитель, старше нас всех, но не настолько, чтобы восприниматься, как взрослый, да и взрослые его считали подростком, поэтому он водился с нами, да еще на правах старшего. Это был Дохтер, только прозвище у него тогда было другим – Пухлый.
Пухлого никто из нас не любил, мы при любой возможности старались его заложить взрослым, если он нас доставал сверх всякой меры, но к нему редко какие-то меры принимались, так как он был сыном единственного врача в поселении, учился семейному делу, и был ценным членом общества, в перспективе. Ему многое сходило с рук, даже когда он позволял себе лишнее с кем-то из наших девчонок.
Дело в том, что девчонок его возраста в поселении не было. Все женщины были значительно старше, а наши девчонки значительно младше. При попытке принять участие в наших забавах с показыванием писек он понимания не находил, ввиду уже пугающих физиологических особенностей, а взрослые женщины его не воспринимали всерьез. Через несколько лет его отец сорвался с обрыва, напившись самодельного алкоголя, и Пухлый остался единственным медиком в поселении, унаследовав медицинский модуль, собранный отцом. Тогда мы его и прозвали Дохтером. С нами он водиться совсем перестал, сделавшись важной птицей, а когда умерли взрослые, он остался единственным взрослым среди нас, единолично узурпировав все бразды управления. То, что он был когда-то одним из нас, с годами перестало иметь значение, а многие этого и не помнили. У меня из памяти это тоже как-то выпало, в основном из-за смены прозвища, но сейчас оно ярко вспомнилось.
Но еще до того, как Пухлый стал Дохтером, мы все мечтали на чем-нибудь его подловить, на чем-то таком, за что ему точно достанется от взрослых. И это «что-то» даже искать особо не надо было, так как он неоднократно пытался совращать наших девчонок. Правда, всегда неудачно, на этом не подловишь. Но как-то раз я заметил, что Пухлый, сперев у отца сладкие таблетки глюкозы, угостил ими Аньку, совсем маленькую, и повел ее за карьер. Я не понял куда, потому что в той стороне ничего не было. Если бы он хотел спрятаться, лучше пойти было к искусственным пещерам, или в лес, хотя там опасно. Но он повел Аньку на север, а там ничего, кроме руин города, в которых запросто могли прятаться змеевики. Впрочем, тварей там не так много, чтобы не рискнуть, если особо приперло. А Пухлого, похоже, приперло не слабо, и он решил поиграть с Анькой во что-то эдакое, спрятавшись в одном из домов на окраине.
Конечно, я решил за ним проследить. Звать кого-то на подмогу не было времени, поэтому я осторожно пустился следом. Но что было потом, помню урывками. Кажется, я их потерял из вида, и чтобы выручить Аньку, начал реветь страшным голосом, похожим на рев атакующего патрульника. Она маленькая, дуреха, испугалась и убежала, а Пухлому без нее там особо нечего было делать, и он бы слинял, но ему захотелось выяснить, кто же ему помешал. У нас началась игра в прятки – я прятался, Пухлый искал, но шансы у него были нулевые. Что было потом, я не помнил. Скорее всего Пухлому надоело шарахаться по развалинам, и он ни с чем вернулся в поселение. Я, обождав немного, тоже вернулся, но другой дорогой, наверняка, через пещеры, чтобы никто не понял, что я был в развалинах города. Я хоть этого и не помнил, но понятно ведь, что иметь Пухлого открытым врагом мне было не выгодно.
Получалось, что в тот день, прячась, я мог на что-то таинственное наткнуться, и ничего мне там не помешало бы это исследовать. Возможно мне попалась квартира, в которой хранились довоенные материалы, это вполне вероятно, так как город был довоенным и разрушения получил именно от биотехнологических атак. Но еще вероятнее было, что я забрался в административное здание, и именно там обнаружил какие-то документы.
Эта догадка была настолько значимой, что я решил при первой же возможности сообщить о ней Вершинскому.
Вскоре мы миновали центр Стамбула, густо утыканный небоскребами, и приближались в надводном положении к выходу в Мраморное море. Еще минут десять, и город как ножом обрезало, а за его окраиной потянулись поля береговых батарей. Я смотрел и поверить глазам не мог, что в одном месте может существовать такое количество ракетно-бомбовых установок. При подобных раскладах, конечно, ни одна тварь из Средиземки не попадет ни в Босфор, ни в Черное море, когда мы его окончательно вычистим. Это была такая мощь, что у меня аж мурашки по спине пробежали.
На выходе из Босфора нас встретили укрепления базы «Мраморная», а дальше, уже в море, не менее двух десятков надводных кораблей, большая часть из которых были довоенными эсминцами класса «Рапид» или ракетными крейсерами, выглядевшими не просто грозно, а сокрушительно. Тут было уж совсем очевидно, что человечество готовит полномасштабный штурм бездны, что оно сосредоточило колоссальные ресурсы для этого, и лишь ждет удобного момента. Точнее у него пока не было тактики ведения боя в глубине океана, но мы здесь именно для того, чтобы ее разработать.
Диспетчер базы «Мраморная» вышел с нами на связь и сообщил, что нам следует ошвартоваться в пирсовой зоне номер двенадцать.
– Пожрать, скорее всего, приготовили, – предположил Бодрый.
Скорее всего, он был прав, нас обязаны были обеспечить горячей пищей по стандартному морскому регламенту. Чернуха взяла переданный диспетчером пеленг, описала дугу, и вскоре нас уже пытались ошвартовать к пирсу, не понимая, куда вязать концы. Пришлось мне высунуться из шлюзового люка и сообщить швартовщикам:
– Ребята, это новейший батиплан, сверхскоростной. Выступающих частей нет, так что кидайте конец мне в люк, я его тут за скобу привяжу.
– Вязать-то умеешь? – спросил один из швартовщиков, мужик лет сорока на вид.
– Бантиком забубеню, не дрейфь, – ответил я.
Швартовщик хмыкнул и кинул мне конец каната, я его поймал и затянулна шлюзовой скобе швартовочным узлом. Высунувшись снова, я увидел Вершинского, неспешно ковыляющего по пирсу в нашу сторону. Попрощаться старикан прибыл, не чужд он все же, некоторой сентиментальности. Для меня это было как нельзя кстати, самое время перекинуться парой слов без посредства эфира.
– Адмирал Хай на пирсе! – выкрикнул я, прижав микрофон гарнитуры. – Сми-и-и-р-на!
Швартовщики, обалдев от такого поворота событий, вытянулись по струнке, а я добавил:
– Свистать всех наверх!
И первым выбрался из люка на пирс. За мной Бодрый, Ксюша и Чернуха. Чучундра, как и положено капитану, покинул корабль последним, встав во главе шеренги, в которую мы выстроились.
– Смирно! – рявкнул Чучундра.
Мы вытянулись, как положено.
– Вольно! – скомандовал Вершинский, похлопывая по голенищу ботинка парадным адмиральским стеком.
– За время перехода происшествий не случилось! – доложил Чучундра.
– Отлично. – Вершинский кивнул и жестом велел швартовщикам заняться другими делами. – Сейчас сходите на камбуз, я велел праздничный обед для вас приготовить. Ну, типа, испытания нового корабля, да еще в боевых условиях. Перекусите, и двинете дальше. На входе в Средиземку база «Стена» вас прикроет,
