Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков

Если быть честным с самим собой...

Что ждет в Киргизии? Ну, кроме того, что там его дом, друзья, знакомые, коллеги... Работа в захудалой провинциальной лаборатории, натуженная возня по партийной линии на так называемом идеологическом фронте.

Что обещает здесь?.. Увлекательная работа в сверхсовременных условиях, причем, по продолжению темы, так его захватившей. И еще кое-что новое, такое, чего сейчас и представить невозможно.

Ну, дом нетрудно перевести сюда, это раз. Для Лизы Москва явно привлекательней Фрунзе, это два. Часть коллег переманить, знакомых завести новых, это три. Друзья останутся старые... Общество? Здесь оно будет не хуже, а уж как занять в нем соответствующее положение — зависит исключительно от него самого.

Выбор невелик, и выбирать придется.

В любое положение вход всегда один-единственный, а выходов, если хорошо поискать, как правило — два... Или больше.

В аэропорту его встречали. Слава богу, без цветов, оркестра и красной ковровой дорожки.

Баринов так и выразился, после того как обнялся с Лизой, обменялся крепким рукопожатием с Щетинкиным и Игорем.

— Обойдешься шампанским, — ворчливо, в своей манере, отозвался Щетинкин. — Лиза тут праздничный ужин наладила. Устроим вечер воспоминаний в узком кругу... Ну что, по машинам?

Игорь сел в «Волгу» к Щетинкину и они остались вдвоем. За руль Лиза не пустила, да он, впрочем, не очень рвался. Не хотелось никаких активных действий, лучше побыть пассажиром.

Пока ехали, Лиза конспективно посвятила во все их здешние перипетии. «О своих приключениях расскажешь дома, хорошо? Жалко, Борис вчера улетел — дела! Он и так этот месяц, считай, не работал, даже отпуск оформил. Так что ты не обижайся...»

Да только вечер не удался.

Сухо и кратко, в самых общих чертах Баринов рассказал о собственных «приключениях». И на вопросы отвечал довольно немногословно, избегая подробностей и деталей. И не «повелся» на дискуссию, которую вдруг затеяли Щетинкин с Игорем: эффект Афанасьевой-Банника — явление реинкарнации или все же что-то другое?..

Наконец, после двухчасового нудного и томительного застолья, Щетинкин сказал:

— Ладно, Игорь, давай закруглимся. Утро вечера мудренее, а человеку, — он кивнул в сторону Баринова, — и отдохнуть бы не мешало. Вчерне вроде все понятно, а детали можно обсудить и опосля.

...Лиза, приобняв, лежала у него на плече, и тоже не спала.

Он спросил негромко:

— Лизок, а как ты отнесешься к тому, чтобы перебраться в Москву?

Она приподняла голову, всмотрелась в темноте в его лицо.

— Если честно, то очень даже положительно. Признаться, мне эта Киргизия изрядно осточертела. И к Татьяне с Галиной поближе...

А утром, за неспешным поздним завтраком она призналась:

— Знаешь, Паша, я почему-то так и думала, что этим все кончится. Ну, Москвой, понимаешь... Как только Борис сказал, что с тобой все в порядке и ты вечером позвонишь, так и подумала.

Баринов улыбнулся в ответ, кивнул.

«Эх, Лизонька, святая ты простота... Кончится... Нет, милая, все только-только начинается. К сожалению...»

2

Стоя у открытого окна, Баринов проводил глазами жену. Но что-то вдруг укололо, когда Лиза села в машину и, по всем правилам прогрев двигатель, выехала со двора. Похоже, за этот месяц она привыкла распоряжаться автомобилем единолично.

«А прав Банник, надо бы машину сменить... Впрочем, почему не купить еще одну? Не «Волгу», этот амбар на колесах, а «шестерку». Машинёшка красивая и изящная, и по статусу приемлема. Правда, от пересудов никуда не денешься, мол, две машины в одной семье... Ну, можно выбить в институте персональный автомобиль, сам за рулем».

Впрочем, на кой ляд ему машина во Фрунзе?

Он набрал знакомый номер.

— Привет, Серега! Мы тогда на даче не закончили. Что, если продолжим?.. Нет-нет, абсолютно по трезвому!.. Да, к сожалению, без Бориса... Ну, придется еще один заход делать, теперь уже с ним... Заедешь за мной? Вот и чудненько, жду!

Расположились снова на веранде. Щетинкин поставил перед ним большой таз с виноградом.

— На вот, поклюй. Только смотри, не мытый!

— Сергей, давно хочу спросить — зачем тебе эта борьба с урожаем? Всего не съешь, на зиму не запасешь. А ведь сколько труда!

— Да понимаешь, какая штука, — смутился Щетинкин. — У меня тут договоренность есть с детским домом. Приезжают, забирают... Не всё, конечно, что-то и нам перепадает — Марина это дело регулирует.

Он разлил свежезаваренный чай по большим фаянсовым кружкам и сел через стол напротив.

— Ну, понеслась... Итак, выкладывай к какому решению пришел.

— С чего ты взял, что я уже что-то решил?

— Да рожа у тебя вчера была слишком виноватая, — усмехнулся Щетинкин. — Пьяному ежику понятно... Но тут уж, извини, выбирать тебе самому. В таких серьезных делах советчиков не ищут.

— Понимаешь, Серега, кого-то судьба за собой ведет, а лично меня — тащит. Да еще и пинками подгоняет... Я слушал Банника, а вспоминал тебя. Его концепция очень перекликается с твоей гипотезой о биологическом поле. Разумеется, о твоих наработках я ему ни звука, а вот с тобой это дело решил провентилировать.

— А что здесь вентилировать? Главное — идея, а она-то понятна. Остановка за малым, подтвердить экспериментально.

— А это возможно только в тех условиях.

Щетинкин согласно кивнул.

— Да уж, не в наших пенатах.

Они помолчали.

Вот как получается — и Лиза не против, и Серега Щетинкин отнесся с пониманием. Может, в глубине души осуждает, но логическим построениям верен. А логика приводит к однозначному выводу.

— Серега, а может, поработаем вместе?

— Это где, в твоей «шарашке»? — Щетинкин ухмыльнулся. — Нет уж, нет уж, на фиг, на фиг! Наш учитель физики каждый урок в кабинете начинал с крылатой фразы: «Пальцы в розетку не совать!»... Я его слова на всю жизнь запомнил.

— Да, кстати, вы тут не очень распространялись о том, что я нашелся?

Щетинкин понял его правильно.

— Не беспокойся, Паша. Что пропал, звонили на всех перекрестках, а что объявился — договорились помалкивать. Тебе самому лучше решать — кому, когда и что рассказывать.

Коротким кивком Баринов выразил одобрение, поднял кружку и снова поставил, так и не сделав ни глотка остывающего чая.

— Вот только с Борисом-то как быть, — словно в пространство произнес он. — Поймет ли? Он всегда был максималистом. Всё — или