Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков

Может, потому, что Банник до сих пор категорически избегал говорить о содержании своих снов. Таких же самых, что мучили Афанасьеву. А что они были такими же, Баринову стало ясно с самого начала, он эту мысль даже не подвергал сомнению. На соответствующих ЭЭГ Банника он сразу же обнаружил шестую фазу. И если сравнивать с ЭЭГ шестой фазы Афанасьевой, которые Баринов помнил наизусть, то, не считая чисто индивидуальных отклонений, они были один в один.

И он ждал — вдруг Банник, разбуженный после этого сна, забудется и проговорится о его содержании... Зачем это было надо, Баринов тоже отчетливо не представлял, но почему-то был уверен, что информация будет далеко не лишней.

Но не везло, нужного сна не случалось.

А в субботу после обеда Банник зашел в его кабинет и сообщил с досадой:

— К сожалению, Павел Филиппович, придется на время прерваться. Я ведь, как ты знаешь, не только ученый, но и злобный администратор, и закоснелый бюрократ. Хочешь — не хочешь, а большое хозяйство требует постоянного присмотра. А тут в Красноярске очередные сложности. Ты уж извини, потерпи несколько дней, хорошо?

— Рванешь в Красноярск?

— Нет, в Москву. Объясняться надо тут, а в Сибири без меня управятся, кому надо хвосты накрутят.

С отъездом Банника он словно споткнулся на бегу, и ощущение это было не из приятных.

Не работалось. Вернее, работалось, но как-то наперекосяк, непродуктивно. Отчеты, протоколы экспериментов, ленты электроэнцефалограмм... вдруг все стало навевать какую-то вселенскую тоску. Сухо, пресно, безвкусно. Форменная жвачка, а живого дела не видно.

В довершение вдруг появилась бессонница.

Он теперь не засиживался за полночь, а как все нормальные люди заканчивал работу не позже восьми. Ужинал, смотрел программу «Время», полчаса прогуливался перед сном... Но как только за окном брезжил рассвет, просыпался и уснуть уже, несмотря на все усилия, не мог. А к химии прибегать очень не хотелось.

То ли на третье, то ли на четвертое подобное утро он вышел из коттеджа.

Ночью прошел дождь — спокойный, крупный, теплый. Такие дожди в народе называют грибными.

Сразу на крыльце почувствовалась утренняя летняя свежесть. Солнце только-только поднялось и еще не начало заметно пригревать. По-над землею стелился холодный влажный воздух, и, попав в его струю, Баринов невольно поежился. Прямо таки по песне: «Холодок бежит за ворот...» Помнится, пели в пионерском детстве.

И с удивлением вдруг осознал, что, вообще-то говоря, уже конец августа...

Баринов неторопливо вышел на центральную площадь.

Дворники, похоже, пошабашили. В дальней перспективе аллейки промелькнул, завершая свой маршрут, утренний патруль с могучей овчаркой на поводке. А жители коттеджей, пожалуй, еще и не просыпались. Спешить не приходится, до места работы — три минуты неспешного ходу. Это у тех, кто жил на территории. А тех, кто за оградой, из Москвы или из поселка, «вольняшек», как их с оглядкой и вполголоса называли, хотя какие они вольные, скажем так, расконвоированные, привозили без четверти восемь. Автобусы гуськом, минуя проходную, въезжали в сетчатый загончик, наподобие баскетбольной площадки, и пассажиры, предъявив пропуска у такой же сетчатой калитки, прогулочным шагом расходились по рабочим местам.

Территория, куда хватал глаз, была пустынна. Светла, чиста, уютна и пустынна. Словно в одночасье человечество исчезло с лица земли, но оставило все, как было, нетронутым и не разоренным.

Он присел на скамеечку.

Позади парадный вход в административный корпус, впереди — бронзовый вождь мирового пролетариата на постаменте: вид со спины. Полы пальтишка порывисто взметнулись, кепка на затылке, правая рука революционно выброшена вперед... Баринов невольно усмехнулся, вспомнив анекдот, чрезвычайно похожий на правду — как перед главным зданием некоего райцентра стоял вождь вот в такой же позе, в левой руке комкал кепку, а вторая красовалась у него на голове. Долго стоял, может, десятилетия, пока какой-то дотошный зевака эту пикантную деталь не углядел и не озвучил.

...Ну да ладно, бог с ним, с вождем. Продолжим утренний моцион. Вон по той аллейке, что ведет в сторону от коттеджей, Баринов еще не гулял.

Он не торопясь прошел метров двести-триста, и аллейка вдруг кончилась, почти упершись в стену из бетонных плит, которая, как он понимал, охватывала по периметру весь научный городок.

Баринов пригляделся — стена не достигала и трех метров, а в отдельных местах, там, где природой предусмотрены разного рода неровности в виде пригорков и ложбинок, даже поменьше. Скажем, два с небольшим.

Некогда он неплохо выпрыгивал над сеткой, ставя блок. Тренер хвалил.

Итак, разбежаться посильней, оттолкнуться, используя как трамплин вот эту лысоватую кочку, ухватиться за верх стены... Смотри-ка, с первого раза... А подтянуться труда не составит. Колючей проволоки вроде не видно, поверху из бетона битое стекло и бутылочные горлышки не торчат...

Ага, вот и сюрприз-объяснение. Охрана объекта ориентирована на защиту от несанкционированного проникновения, а не от побега. По ту сторону прямиком у стены ров, вернее, рукотворная лощинка поболее метра глубиной, да с крутыми откосами. Так что вернуться тем же манером не получится...

Да и ладно. Есть ли смысл возвращаться? Надо — сами вернут.

Значит, так. Перво-наперво, выбраться на дорогу, голоснуть. Из ближнего Подмосковья, где бы он ни находился, любой колхозный водила за стольник доставит в Сосновку. В карманах пусто, однако у родни перехватит... Или в Подольск, там тоже имеются родственники и знакомые... А дальше — война план подскажет.

Баринов осторожно сполз на ту сторону, повис на вытянутых руках. Еще раз через плечо пригляделся ко дну лощинки и, что есть силы, оттолкнулся от стены ногами. Удар оказался достаточно силен, но, как и положено, он завалился на бок в невысокую траву. Помнится, на первом занятии фехтовальной секции тренер сказал, оглядывая строй: «Оружие я вам, ребята, пока не дам. Пока мы с вами будем учиться грамотно двигаться и так же грамотно падать. В жизни такая штука всегда пригодится»...

Не без труда он поднялся по крутому откосу к зарослям ежевики. Не удержался, кинул несколько переспевших сизо-черных ягод в рот. Забытый вкус, черт дери!.. Впереди, метрах в трех, сплошняком начинались деревья, вроде как лесополоса. Придется продираться сквозь них, а там еще и подлесок.

Поднимая ноги повыше, Баринов сделал несколько шагов по сплошному ежевичному ковру и все же зацепился за какую-то плеть. Дернул ногой посильнее и запоздало увидел, что это не ветка, не стебель, а тонкая стальная проволока. Справа раздался негромкий хлопок. Подвела вегетатика: надо