Забери меня отсюда - Софья Валерьевна Ролдугина

Начиналось всё оптимистично, однако дойти до нужно кабинета они не успели, потому что встретили капитана Маккой в коридоре. С каменно невыразительным, а потому особенно жутким лицом она теснила к лифтам кучерявого мужчину средних лет в безупречном костюме и чеканила по словам:

– Вон. Отсюда. Немедленно. Если я хоть раз, – понизила она голос, и в нём звякнул металл клинка, слишком острого для наградного, – если я ещё хоть раз увижу вас около участка, то арестую на десять суток. За попытку. Давления. На следствие.

– Мэм, боюсь, вы не понимаете… – безупречно вежливым голосом начал было кучерявый.

Капитан Элиза Маккой молча преодолела разделявшее их расстояние, взяла его за грудки, отрывая от земли…

…он по-мышиному пискнул и побелел…

…и аккуратно поместила в лифт.

– Офицер О’Райли, – обернулась она к Пэг. – Проводите мистера Мизери. Он сам не найдёт выход.

Судя по лицу мистера Мизери, он бы сейчас нашёл даже сокровища инков в общественном парке или путь из лабиринта Минотавра, лишь бы оказаться подальше от страшной женщины по фамилии Маккой.

Пэг сделала круглые глаза, исподтишка потыкала в Тину пальцем и, приняв официальный и непреклонный вид, скользнула в лифт. Те немногие копы, кто был свидетелем этой сцены, поспешили скрыться – кто в кабинетах, кто на лестнице. Капитан оглядела стремительно пустеющий коридор и негромко заметила:

– Вот так из-за назойливых клопов рушится репутация зрелой терпеливой женщины. Но нет худа без добра. Теперь около месяца отчёты мне будут сдавать вовремя. Шучу, мисс Мэйнард.

– Есть ситуации, когда без юмора никуда, – согласилась Тина машинально. К горлу у неё отчего-то подкатила тошнота, словно из-за какого-то омерзительного зрелища, которое толком и в памяти не отложилось. Даже думать о кудрявом хлыще и представлять себе его было гадко, как ковыряться палочкой в голубе, сбитом автомобилем. – Кто это был? Мистер Мизери?

– Личный помощник господина мэра. И очень скользкий человек, – ответила капитан Маккой, и на её безэмоциональном лице точно тень залегла. – Разговор не для открытых пространств, мисс Мэйнард. Продолжим в моём кабинете.

Она шла по-армейски размашисто – даже в женственных на сто процентов туфлях из замши жемчужного

цвета. Изумрудные серьги-крестики – счастливый клевер-четырёхлистник? – покачивались в ушах в такт шагам. Но в том, как вхолостую царапнул ключ по замочной скважине, и в чересчур размеренных, точно тщательно контролируемых, движениях сквозило напряжение. Очутившись в родных стенах, капитан сперва заперла дверь, потом извлекла из нижнего, закрытого отделения железного шкафа флягу и две крохотные кофейные чашки-напёрстка, «под эспрессо».

– Иногда требуется срочная дезинфекция, – сухим голосом сообщила Элиза Маккой, разливая по чашкам прозрачную коричневую жидкость с резким травяным запахом. – Странно. Вроде бы не кусаешь человека, а вкус во рту поганый.

– Шутите?

– Нет, мисс Мэйнард.

Тине досталась крохотная порция – не на полглотка даже, а так, язык смочить. Свою долю капитан выпила залпом, отсалютовав мученикам и львам на гравюре, долила себе ещё до краёв и вернулась за стол.

– Присаживайтесь, – указала она на стул напротив. – Судя по гримасам, которые корчила Пэг у лифта, вы хотели поговорить со мной. Слушаю.

Жидкость в чашке оказалась такой терпкой, сладкой и крепкой, что у Тины слёзы брызнули. Язык на секунду стал ватным; в горле заскребло. Но прежде чем подступила паника – хорошие девочки не употребляют неизвестные напитки в компании рыцарей, так? – неприятные ощущения ушли, зато появилось расслабляющее тепло.

– Я видела женщину с фотографии, которую вы мне показывали здесь, – не стала тянуть с разъяснениями Тина. – И мужчину с пробором на левую сторону, оказывается, это мой… то есть наш начальник. И его, похоже, шантажируют. Не знаю, кто, чем и зачем.

– Похвально – на пятый год работы наконец познакомиться с руководством, – кивнула капитан и, сощурив один глаз, вновь пригубила свою отраву. – Что заставляет вас думать, что ему угрожали?

На несколько секунд Тина подвисла, соображая, как бы переформулировать слова Киана О’Ши, не искажая смысла, но и не скатываясь в паранормальщину.

– Он пригласил меня для приватного разговора, но всё время вёл себя опасливо, точно боялся, что его подслушают. Или что вот-вот войдёт кто-то, кому не стоит видеть меня в его кабинете, – медленно произнесла она. – И мистер О’Ши сказал буквально следующее: «Мне нужна опора, чтобы стоять прямо. Сын влиятельной женщины, я несвободен в выборе. Некоторые желают воспользоваться моими ресурсами, а я не имею сил отказать. Я везде самоустранился, оставил себе светские приёмы и библиотеку».

Маккой отставила чашку с недопитой настойкой подальше и извлекла из сейфа под столом невзрачное дело в потрёпанной картонной обложке. Открывать его пока, впрочем, не стала; села, сложив руки крест-накрест на нём, и спросила:

– У вас нет версии, почему мистер О’Ши сказал это именно вам?

Мысленно сосчитав до трёх, Тина призвала на помощь всё своё скромное обаяние библиотечной мыши с косой до пояса и сказала чистую правду.

– Он считал, что у меня есть влиятельные знакомства.

– И?

– Я не знаю, насколько вы влиятельны, капитан, однако только что убедилась, что вы неподкупны, а запугать вас практически невозможно, – ответила она, не покривив душой. – А что насчёт второго случая… Вы мне показывали фотографию женщины в комбинезоне с нашивками «Перевозок Брайта». Такой светловолосой, немного неряшливой, что ли… В общем, недавно показывали сюжет в новостях, про акт вандализма. Ну, что несколько неизвестных разломали скульптуру у фонтана и увезли часть камня… И в ролике мелькнула та женщина.

Элиза Маккой позволила себе пробарабанить пальцами по столу.

– Вы уверены?

– Нет. Но если вы мне дадите снова взглянуть на то фото, я скажу точнее.

Капитан смахнула с картонной обложки невидимые пылинки, затем провела по ней ладонью, точно считывая шрифт для слепых. Помедлила, раздумывая.

Тикали часы – оглушительно громко; сначала источник звука ускользал от внимания, но затем Тина заметила за пресс-папье массивный наручный хронометр, явно мужской. Пахло горьковатой настойкой, сдержанными холодными духами хозяйки кабинета и ещё чем-то неприятным, затхлым и сладковатым, точно промокшие старые газеты. Сквозь решётку жалюзи дневной свет стекал расплавленным мёдом, оставляя пятна на стенах и на полу.

– То, что вы сейчас услышите, относится даже не к служебной информации, – в конце концов сказала Маккой. – Признаться откровенно, я даже не знаю, как это охарактеризовать. И зачем я вообще вам это рассказываю. Возможно, – уголки губ у неё едва заметно дрогнули, – мне