Огни Хафельберга - Ролдугина Софья Валерьевна

Шелтон флегматично заслонился от холодного душа кожаной сумкой, и только в мерном шелесте океанских волн его разума Марцелю почудилось нечто вроде «пароли мало». В кафе Линденов было на удивление людно. После чрезвычайного происшествия на проповеди многие и хотели обменяться слухами и мнениями. Большая часть свидетелей склонялась к версии знамения свыше, но вот толкования этого самого знамения расходились. Послушав с полминуты там и здесь, Марцель обнаружил, что новый священник так или иначе вызывал симпатию почти у всех.

И только фрау Кауфер в окружении свита излющих кошек, прошествовавшая через площадь, лишь ненадолго остановившаяся у веранды Линдена, фыркнула. «Пожары тут и раньше были, только божественным силам их не приписывали. Видимо, кто-то сильно не хочет, чтобы новый святой отец обосновался в Хаффельберге. Сразу трое или четверо боязливо подумали на Бригитту «Ведьма», и она, словно расслышав, тяжело развернулась и ушла.

Марцеллю это отчего-то запомнилось. Анна быстро отыскала для них свободный столик на двоих, попутно опрокинув табличку «Зарезервировано». Шелтон назаказывал еды на целый полк, а потом, когда принесли свежевыжатый сок для аперитива, подозвал напарника. А теперь полюбуйся на эти портреты. Ничего не напоминает? Первый Марцель нашел сирену.

Затем Гертруду Соль, дамочку в старомодном платье. Она была на портрете точь в точь такой же, какой явилась тогда у Вальцев, только лицо казалось более молодым и светлым. Блондинку из переулка звали Зигрид Хомфайр. Ощущая слабый приступ дурноты, Марцель проследовал к краю ряда и, встав на цыпочки, взглянул на последние портреты. С третьего от конца фото на него глядела Даниэла Ройтер, с пятого — Рут, только подпись на обороте гласила «Лиза Ганич».

Нервно облизнув губы, Мартель прошёлся вдоль стены с портретами, потом ещё и ещё, вглядываясь, запоминая, и запоздало приметил под самым потолком дагерротип в рамке из серого гранита. Это была Ульрике. «Ты…» В горле пересохло, и язык не слушался. «Ты когда ее нашел?» Шелтон неслышно приблизился и остановился у Мартеля за плечом, как будто отгораживая от Гомана в кафе.

Несколько дней назад. На обороте есть дата, точнее, отметка. Сентябр 1857. Очевидно, это означает сентябрь 1857 года. — Погоди трясти, Шванг, — вырвался у Шелтона с мешок. — Это вполне может быть родственница твоей подружки. Сестра Анхелика упоминала, что фрау Кауфер в молодости была вылитая у реки, так что, скорее всего, это просто сильные гены.

— Кстати, об Анхелике, — свохватился Шелтон и подтолкнул напарника к более новым портретам. — Не узнаешь никого? Мартель растерянно скользнул по разнокалиберным деревянным рамкам с черно-белыми фотографиями. Красивые девушки, улыбающиеся, преимущественно светловолосые и светлоглазые, и ни одного даже отдаленно знакомого лица.

«Ня!» Шелтон протянул руку и щелкнул по третьему сверху портрету ровно напротив Марцлева носа. «Вот она, Анна-Мария Беккер, на тот момент восемнадцатилетняя. Очаровательно, да?» «Она и сейчас очаровательна», — растерянно откликнулся Марцель. Кончики пальцев холодило стекло, закрывающее фотографию. С неё смотрела девушка, как их принято называть милыми и куколками.

Лицо сердечком, легкомысленные тёмные кудряшки, ясные глаза, обрамлённые густыми ресницами. В ушах у Анны-Марии анхелики, были тяжёлые на манер цыганских серьги с крупными камнями. «Ты не представляешь, как круто её слушать, у неё такие мысли чистые, ну, помнишь, как воздух в горах тогда? Воздух и свет, ага!» Марсель провёл пальцами по стеклу наискосок, оставляя еле заметный влажный след.

«Значит, не все девушки с этой стены потом умирали насильственной смертью?» «Не все», — мягко ответил Шелтон. «Давай вернёмся за стол. Кажется, Анна уже принесла заказ». Для позднего завтрака стратег почему-то заказал шпинатную лазанью и салаты. Это он-то, не выносящий ничего, хоть отдалённо напоминающего фаст-фуд. Со второго захода Анна доставила кофейник и блюдо со штруделем.

Все на стол не поместилось, и кофейник пришлось сгрудить на стул. Наблюдая за суетой, Марцель отстраненно ковырял остывающую лазанью у себя на тарелке. Запах аппетитным не казался, но стоило надкусить одну единственную оливку, украшавшую порцию, как в желудке заурчало. «А я, оказывается, проголодался», — с легким удивлением сообщил напарнику Марцель. «Еще бы», — усмехнулся Шелтон, — «после раннего подъема и сильного стресса полпачки сигарет натощак будет маловато.

Расскажешь подробнее, что тебе там наговорил Александр Декстер? — Да я уже все рассказал, собственно. Марцель ожесточенно вонзил вилку в лазанью, отхватывая слишком большой кусок. — Он ждал, пока ты смоешься по делам, потом спустился ко мне из галереи и начал запугивать. Ну, то есть, как я понял, он на самом деле пугать не хотел.

В общем, попросил меня свести его с ульрики, сигарету вот прикурил. — А ты что решил? — Что подумаю, — нахмурился Марцель. — Не, если бы он хотел отловить Ульрики, то пришел бы к ней в дом, ну или у Вальцев бы дождался. Там что-то другое, ему совершенно точно нужно добровольное согласие, чтобы поговорить с ней. Кажется, Декстер ее хочет о чем-то попросить.

Как думаешь, о чем? — О том, что может дать только она, — без тени улыбки предположил Шелтон. Шелтон. — Сложно сказать. — Не хочешь спросить его прямо?

Я?

Его? — Все понятно, — кмыкнул Шелтон, подвигая к себе тарелку с лазаньей. — Значит, сам с ним поговорю. Насколько я понимаю, о твоих способностях Декстер осведомлен? — Ну, или типа того. Он знает, что я непростой человек, и что ты тоже, и тебя считает более опасным, вот, как будто слышала тебе что-то от кого-то. — Интересно, откуда?

Задумчиво уставился Шелтон на кусок у себя на вилке. Густой соус медленно капал на тарелку. — Впрочем, у меня есть одна идея. А пока вернемся к нашему пирокинетику и женским портретам у тебя за спиной, Шванг. К сожалению, многие из них не подписаны. Сопоставить имена и дальнейшую судьбу первых красавиц Хаффельберга получилось только за последние сорок лет, и статистика вырисовалась занимательная.

Шелдтон автоматически потянулся за ноутом, но сообразил, что ставить его будет некуда и передумал. «Хотел показать схемку», — пояснил он. «Ладно, обойдемся без наглядного материала. Так вот, я пробил наших красавиц по базе данных полицейского участка. Сведения там далеко не полные, однако четко прослеживается тенденция. Девушки, получившие титул первой красавицы, в течение четырех лет после этого либо уезжали из Хаффельберга навсегда, либо становились жертвой несчастного случая.

Таких девять человек, если тебе интересно, Шванг. Исключение составляют Лиза Ганич, которая ушла в монастырь, Клара Пфеффер, вышедшая замуж за одноклассника и сразу родившая двойню, и Эвангелина Вебер. Изумительной красоты женщина, к слову, обрати на нее внимание потом, Шванг, сдержанно заметил Шелтон. Марцеля провел холодный пот.

«Опять Веберы», — вызывает подозрение. Со вздохом согласился Шелтон и отложил вилку, так и не попробовав лазанью. Но если виновен и Оган Вебер, то в схему никак не укладывается одна деталь. Свидетели говорят, что перед автокатастрофой Рихард серьёзно разругался со своим старшим братом, потому что тот хотел заново провести расследование по делу Даниэлы Ройтер. Однако затем Рихард уехал из участка на автомобиле и зачем-то направился за город.

Иоганн оставался на месте, но бензобак был подорван с помощью пирокинеза. Что-то не сходится, как считаешь? — Интересно, я один за этим столом чувствую себя идиотом. — Ничего не сходится, — пробурчал Марцель, соскребая вилкой со дна остатки плавленого сыра. — Полная хрень. С одной стороны, куда бы ты истории ни ткни, попадешь в Вебера или в Штернберга, ну, а с другой — убийца брата из Иоганна не выходит.

«Значит, пока будем искать зацепки по другим линиям», — подытожил Шелтон. Итак, Лайонел Цорн, Ганс Хайнце и Клемент Линден. Все трое живут уединенно, на людях практически не появляются, но дружат между собой.

Цорн работал в полиции, Хайнце — в пожарной бригаде, Линден помогал полиции, возглавлял одно время дружину. «И сегодня мы проверяем Линдена», — подхватил Марцель. От этой мысли было и радостно, и жутко. Вероятность натолкнуться на того самого психа приводила в тихую панику. Шанс уничтожить его окрылял. — Не хочешь спросить, почему? — Э-э-э… Марцель поднапряг память. — Ну, он пострадал на пожаре. И портреты погибших девушек висят именно у него, так?