Огни Хафельберга - Ролдугина Софья Валерьевна

Сонно приоткрыв один глаз, Марцель вывернул шею. С галереи спускался человек в священническом одеянии. — Ну, почему-то я так и думал, — пробормотал телепат, сгробастал сигареты и, нехотя, сел по-человечески. Теченник вроде бы шел не особенно торопясь, но добрался до закутка с лимонным деревом за каких-то полминуты.

Здравствуйте, э-э-э, святой отец. — Можно просто Аликс, — бесчувственно улыбнулся он. Это, — дернул он белый воротничок, — ненадолго. — Ну-ну, — фыркнул Марцель, искасо глядя на собеседника. Строгий прямой пробор, гладкие черные волосы, неподвижные вороньи глаза, нос с горбинкой и тонкие бледные пальцы пианиста — где-то уже этот выразительный контраст мелькал.

— И как тебя по-настоящему зовут? — Алекс. — Случайно не Ноаштайн? — Я всегда носил имя Александр Текстер и никакое иное, — улыбнулся лже-священник. И я действительно окончил семинарию. Марцель заглянул в хрустальный лабиринт. Огонь горел ровно и ярко. Ага, но заботиться об этом приходе не собираешься.

Не всю жизнь. Не всю это на сколько? Пока не решу свои проблемы. По хрусталю пробежала дрожь. А я тебе зачем? Прямо спросил Марцель. Вихляние из стороны в сторону стало уже надоедать, а прочитать что-то в прозрачном лабиринте кроме бликов пламени не получалось. — Ты нарочно ждал, пока Шелтон уйдет. Я видел. — Ждал. Не стал отпираться лже-священник и одним змеиным движением придвинулся к Марселю почти вплотную, так, что можно было даже почувствовать мятный запах в теплом дыхании.

— Я видел тебя с Ульрике. Она не хочет говорить со мной. Сам я ее не смогу поймать. Уговори Ульрике встретиться со мной. Тебя она послушает. — А-а-а… Марцель растерялся. Желудок выкручивало то ли от скверного предчувствия, то ли от голода. — Зачем тебе ульрики, Алекс?

Только поговорить… Не отводя взгляда, качнул головой он. В черных глазах было не различить, где кончается зрачок и начинается радужка. — Ничего больше. — Ага… — снова повторил Марцель. Затем прислушался к себе, пригляделся к трепетанию пламени в центре хрустального лабиринта и, вытянув дрожащими пальцами сигарету, протянул ее Декстеру. — Прикоришь?

Он улыбнулся. — Конечно. Черные глаза на секунду обрели призрак цвета. Синий, зеленый, живой. Удерживая взгляд Марцеля, Декстер наклонился к сигарете на расстоянии разжатой ладони и медленно выдохнул, глядя снизу вверх. Кончик сигареты затлел. Марцель криво улыбнулся и, с трудом поднеся ее к губам, втянул дым. Руки и ноги были как ватные, а голос охрип.

Спасибо. — Не за что.

Значит, после этого я должен тебе поверить? Интересно.

Я ничего не скрываю, — выпрямился священник, поджимая губы. — Это, по крайней мере, честно. У Марцеля вырвался смешок. Не поспоришь, но выдавать свои маленькие грязные секретики парням вроде меня, чревато нехорошими последствиями, не находишь, а? А вдруг бы я заорал и убежал, или полицию вызвал? Так поступают обычные люди. Декстер, наконец, отвернулся, наощупь сгребая сигаретную пачку.

Я научился различать своих и чужих, к тому же ты человек ульрики, поговоришь с ней, я действительно не причиню ей вреда. Она мне очень нужна. — Вы любовниками были, что ли? — ляпнул Марцель и чуть не проглотил сигарету, закашлившись.

Чёрт, Шелтон правильно говорил про мой язык.

Лжесвященник рассеянно прикурил, так же, как Марцелю до этого, и затянулся, откидываясь на спинку скамьи. — Первый раз увидел её два дня назад в оплоти.

Интересное уточнение.

Марцель вгляделся в хрустальный лабиринт. Пламя завораживало и ужасало. — Верю, насчёт всего, но пока ничего не обещаю. Мне надо подумать. — Хорошо. Неожиданно улыбнулся он и протянул руку сигаретой, осторожно касаясь щеки Марцеля костяшками пальцев. Столбик пепла сыпался за воротник, но Женя ощущалось чем-то далёким, как образ из сна.

Спасибо.

Пока не за что. Когда Александр Декстер ушёл, Марцель кубарем скатился с лавки, сорвал полную пригоршню мокрой травы и принялся олихорадочно оттирать щеку, следы прикосновения словно горели, следы прикосновения словно горели, его знобило. Шелтон вернулся спустя восемь с половиной минут, Марцель считал. Стратег оглядел промокшего насквозь напарника и нахмурился.

Я планировал сразу пойти в кафе Анны на завтрак, но, видимо, придется заскакивать домой и переодеваться. Что тут случилось? — Ну, мы поговорили тут с Алексом, то есть Александром Декстером. Марцель, пошатываясь, поднялся на ноги и поплёлся к напарнику.

Шелтон, он жуткий тип, он точно пирокинетик, сигарету мне поджёг, а я… Чёрт, мне в первый раз курить расхотелось,

Думал вообще там уписаюсь, а он ещё так руку протянул и меня, меня за лицо трогал.

Чёрт! У тебя было когда-нибудь чувство, что перед тобой необычный живой человек, а какая-то чума под человечьей шкурой, что пискнешь не так, и тебя просто сожрут, а может, не сожрут, может, ещё похуже что, а ты даже ничего не успеешь сделать, а оно неконтролируемое — Вообще!

И что ему придет в голову через секунду, ты не… Марцель захлебнулся вдохом и в изнеможении уткнулся лбом напарнику в грудь. Шелтон сглотнул. Пульс у него сбился с ритма и участился. — Думаю, что мне периодически приходится чувствовать нечто подобное.

Ты не мог бы сейчас отпустить мой свитер? — А, да, — вяло ответил Марцель, отцепляясь от напарника, хотя больше всего сейчас хотелось забраться ему холодными руками под свитер и насильно перелить в спокойный разум безумные впечатления последнего часа. Ты знаешь, он ульрики искал, ему от нее что-то очень нужно, и еще он ее немного боится, но зла ей не желает, и знает много такого, что вроде бы хочет мне рассказать, но не может, потому что тогда он нарушит правила и лабиринт рухнет.

Лабиринт самоконтроля, хрустальный такой, а посередке огонь. Ну, и его правда зовут Александр Декстер, он не Ноаштайн. — Это я уже понял. Шелтон педантично оправил одежду. И Декстер не наш пирокинетик, хотя с нашим он безусловно связан. В следующий раз нужно будет расспросить его поподробнее. Кстати, ты прав, пирокинетик определенно был в левом углу, там сильно нагрелись все металлические предметы.

Больше нигде в церкви похожего не произошло, кроме случая со свечами, я имею в виду. Это был разум мужчины? — Ага, — зябко передернул плечами Марцель. — Старика. Может, и не старика, кстати, но ощущает он себя каким-то жутко старым, просто разваленной. — Прекрасно, — удовлетворенно улыбнулся Шелтон.

В левом углу на последней скамье было четверо таких, кто подходит под это описание. Во-первых, Иоганн Вебер, во-вторых, Лайонел Цорн, Его бывший сослуживец по полиции, оставивший службу по состоянию здоровья. Насколько я понял, Цорн с Вебером постоянно общаются, и даже сейчас Цорн занял другу место на лавке. В-третьих, Ганс Хайнце, он сидел на лавке прямо перед Вебером. Раньше Хайнце работал в пожарной бригаде.

И, наконец, Клемент Линден, это дед Анны, и он до сих пор является законным владельцем кафе, хотя после несчастного случая отошел от дел. Шелтон машинально провел рукой по сумке с ноутом. Клемент Линден стал инвалидом после того, как три года назад пострадал от взрыва газового баллона. «И раз уж мы собираемся в кафе Анны, я хочу кое-что там проверить». Дома у Вальцев Марцель не выдержал и сбежал в ванную. Греться и оттирать прикосновения Александра Декстера.

В итоге на щеке и на шее образовалось два красных пятна от мочалки, и кожа теперь слегка зудела. Испорченную рубашку Марцель Марсель аккуратно сложил, запаковал в пластиковый мешок для мусора и сунул в контейнер для непищевых отходов. «Ничего, что я долго?», — осторожно спросил он из коридора, растирая на ходу голову полотенцем. «Я как раз уточнял кое-что», — отмахнулся от него Шелтон, не отлипая от ноута.

«Фен Фрау Гретте лежит на столе в коридоре. У тебя десять минут». Марсель справился даже быстрее. К тому времени ветер уже почти разогнал тучи. Неряшливые серые клочья все еще летели по осенней яркому небу в невидимых потоках, но противный Морресии след простыл. В солнечных лучах мелкие капельки воды блестели стеклянной крошкой. Проходя под старые яблони, Марцель нарочно чуть-чуть обогнал напарника, а потом подпрыгнул и дернул за кончик ветки.