Забери меня отсюда - Софья Валерьевна Ролдугина

Она замерла. В горле мгновенно пересохло.

– Что-то с Йорком?

С другого конца провода долетел невесёлый смешок.

– Угадала. Сегодня я пришёл на работу и обнаружил, что сердце Джека Доу пропало. Камеры на сей раз не выключались. А в морг спускался, кроме меня самого, только один человек.

Ноги ослабели; стул очень вовремя ткнулся под колени. Секунду в голове царила пустота, гулкая и бессмысленная, как ночью в школьном спортивном зале. А затем точно свет вспыхнул; паника отступила, и вариантов развития сюжета, по большей части подсказанных Эдгаром По и Уилки Коллинзом, сразу стало слишком много, а приятных среди них не было ни одной.

– Исчезло одно только сердце? Или вместе с контейнером?

– С контейнером, – ответил Гримгроув после запинки. Голос его звучал теперь несколько иначе, без скрытого напряжения, зато с любопытством. – Почему ты спрашиваешь?

– Потому что если бы это был замаскировавшийся Доу, то он не стал бы тащить бесполезную коробку и забрал бы только свои потроха, – сказала Тина, с усилием прижимая пальцы к вискам, чтобы выдавить призрак головной боли. – Ты пытался дозвониться до Йорка?

– Телефон у него отключён.

– А полицейская рация?

– Она в служебной машине, а Реджи, к величайшему моему сожалению, приехал не на ней, а своей древней развалюхе. Служебную машину легко было бы отследить, однако её на выходные взял детектив Роллинс, у него дежурство в эти выходные, – пояснил Гримгроув. Он выдохнул в трубку, словно захлёбываясь, и голос у него стал выше, а акцент ярче: – Я понимаю твои подозрения и готов ответить на любые вопросы. Но, клянусь, Тина, я обеспокоен именно потому, что сам ничего толком не знаю: Реджи ещё вчера днём утверждал, что в субботу собирается отоспаться, а потом вместе со мной пойти в больницу. И я понятия не имею, что за двенадцать часов перевернулось в его чёртовой лохматой башке… Прошу прощения.

В самом начале разговора ещё маячила на горизонте гаденькая мысль, что патанатом в лучшем случае чего-то не договаривает, а в худшем – находится под влиянием теней и заманивает в ловушку. Но то, как Гримгроув произносил имя своего друга, и то, как он сорвался в конце, – в этом было слишком много настоящего, того, что нельзя подделать.

Тина хорошо знала, как звучат отчаяние и усталость.

Рюноске Гримгроув, как всякий сильный человек, хорошо прятал их; и, как всякий действительно загнанный в угол человек, не мог спрятать до конца.

– Я помогу, чем сумею, – пообещала она тихо. – И расспрашиваю я тебя не потому, что не верю, мне просто надо понять, от чего отталкиваться в поисках.

В трубку нервно рассмеялись:

– Тебе следовало избрать другую стезю. И я даже знаю, какую именно.

Разговор продлился ещё минуты четыре, не дольше. Выяснить удалось немного, но картина складывалась откровенно дурацкая, абсурдная и потому тревожная.

Детектив Йорк явился в участок прямо с утра, в гражданской одежде, приехал на личном автомобиле. Сперва зашёл в свой кабинет, пробыл там, по словам дежурного, совсем недолго, затем воспользовался личным кодом и открыл запечатанный сейф, где хранились запасные ключи – в том числе и от морга. Спокойно спустился в подвал – дежурный ничего не заподозрил, потому что Йорк часто проводил время у приятеля-патанатома, – и вышел обратно через четверть часа. Вернул ключи в сейф, сел в машину, уехал, и больше его не видели. Телефон молчал.

Из морга не пропало ничего, кроме сердца в контейнере, – ни единой записи или улики.

– Будь это кто угодно другой, рапорт бы уже лежал на столе капитана Маккой, – завершил рассказ Гримгроув. – Но это Реджинальд. Я не верю, что он мог пойти на преступление ради выгоды, но совершить трагическую глупость – увы, вполне в его духе. И я боюсь, что обычному человеку не под силу одолеть то существо, с которым он имел неосторожность связаться.

– Поэтому ты обратился ко мне.

– Не к тебе, – мягко поправил он её. – Ты ведь понимаешь это.

И повесил трубку.

Фиалки, которые на удивление терпеливо пережили бурный вечер, благоухали в стакане на подоконнике; внизу, в прихожей, на дне сумки всё ещё перекатывались неровные речные жемчужины; работал в гостиной чёрно-белый телевизор.

И это были далеко не все следы Кёнвальда в доме-с-репутацией.

Самые глубокие отметины остались под рёбрами, в районе сердца: прозрачная холодная вода словно бы текла насквозь, из бесконечности в бесконечность, превращая Тину из человека – в берега, обнимающие реку, сдерживающие её, придающие форму и смысл.

– У тебя сейчас такое потерянное лицо, – сказала Уиллоу серьёзно, останавливаясь в дверях. За плечом у неё маячил Маркос с индейской раскраской от пыли на щеках. – Я слышала, как телефон звонил.

– Детектив Йорк забрал из участка сердце Доу и уехал в неизвестном направлении. Сомневаюсь, что ради того, чтоб вернуть пропажу владельцу.

– П… прекрасно, – слегка запнувшись, точно собиралась произнести нечто иное, выдохнула девчонка. Обернулась на Маркоса: – Эй, у вас что, эпидемия, что ли? Болезнь, передающаяся от мужика к мужику?

Он хлопнул её по руке, увернувшись от прикосновения, и боком протиснулся на кухню; сел за стол и принялся молча перебирать газеты, которые Уиллоу не смогла доставить с утра.

– Не язви, – попросила Тина. – Я и так не знаю, что делать.

«Только свар внутри команды нам не хватало».

– Ага, ага. Вру, у Йорка ещё более запущенная стадия: у него даже ножа нет.

– Он взрослый брутальный мужчина, который регулярно посещает спортзал и имеет бицепсы больше средних. Это примерно равняется двум умозрительным волшебным ножам, – улыбнулась Тина и исподтишка подмигнула Маркосу. Тот фыркнул и глубже закопался в газеты. – А ещё у него полицейский жетон, то есть практически карт-бланш на совершение смелых, но глупых поступков… Скажи лучше, ты сможешь найти Йорка? Как тогда?

Уиллоу пожала плечами, подсаживаясь за стол.

– Ну, если ты раздобудешь какую-нибудь его личную вещь – то никаких проблем.

Тина потянулась за телефоном, чтобы перезвонить Гримгроуву, но тут Маркос хмыкнул, тыкая пальцем в предпоследнюю страницу «Делового еженедельника».

– Не надо никого искать. Так и думал, что это не чей-то прикол.

В жирной чёрной рамке – за такую платили вдвое – красовалась лаконичная надпись:

«Сердце, свежее. Отдам в плохие руки».

И там же, ниже, более мелким шрифтом:

«Пер. Брайа, 9, с. д.».

– Перевозки Брайта, в девять, сего дня, – мгновенно расшифровала Уиллоу. – Вечером, наверное. Идиот.

– Сейчас четыре, –