Забери меня отсюда - Софья Валерьевна Ролдугина

Повисло неудобное молчание – и длилось до тех пор, пока Тине не явилась светлая мысль перетащить чёрно-белый телевизор с чердака на кухонный подоконник. Под задорное бормотание рекламы и новостей сразу стало повеселее. О том, чтобы отправить Уиллоу и Маркоса по домам – одних, в темноте, – и речи уже не шло.

Дом-с-репутацией, возведённый на холме, где когда-то стояли оборонительные сооружения, вновь превратился в крепость.

В половине двенадцатого, выдернув из постелей и хозяйку, и гостей – Маркос тоже оказался ранней пташкой, сон его свалил до десяти вечера, – заявился детектив Йорк.

– Ну и работёнку вы мне подкинули, – устало заявил он с порога. Лицо у него было такое серое, что шутить на эту тему как-то расхотелось. – Поздравляю, мисс Мэйнард, с вашей подачи я написал самый идиотский отчёт в истории: я вроде как ехал домой со службы, почему в другой район – догадайтесь сами, а потом совершенно случайно увидел на обочине мёртвую женщину с ножом в руке. Неделю как мёртвую.

Тина зябко обхватила себя руками. Уиллоу, как раз доковылявшая до второго лестничного пролёта, шарахнулась назад, в темноту, захватывая заодно и сонного Маркоса, который явно с трудом понимал, что к чему.

«И правильно. Детектив думает, что мы одни».

– Доу.

– Я тоже вспомнил этого красавца, – кивнул Йорк. – Ну, больше от нас трупы не убегут, я вам гарантирую, капитан Маккой взяла дело под личный контроль. Но я хотел показать вам кое-что другое.

И он передал Тине уже знакомую папку с распечатками. На первой же странице красовалась косматая женщина с апатичным лицом.

– Это она? Та, которая напала с ножом?

– В точку, наблюдательная вы моя, – оскалился Йорк. – Пэйдж Филлипс, тридцать шесть лет, до прошлого месяца – редактор в «Деловом еженедельнике». Подборку оставьте себе, я снял копию. Доброй ночи.

Он развернулся и размашисто пошёл через сад. Тина выскочила на крыльцо, под ивы.

– Погодите! Спасибо за информацию… Вы ведь не собираетесь предпринимать ничего рискованного?

Детектив остановился на полпути к калитке, почти теряясь во тьме под старыми деревьями. Лицо его превратилось в бледное пятно с двумя чёрными провалами на месте глаз.

– Рисковать вообще-то моя работа, мисс Мэйнард.

Вскоре хлопнула дверца автомобиля и заурчал двигатель.

Тина запоздало сообразила, что изложить свои соображения насчёт Роллинса так и не успела и пообещала себе это сделать при следующей встрече.

«Надеюсь, я не опоздаю». Сон после этого навалился почти сразу, однако неприятный, поверхностный. Мерещилось постоянно лицо тридцатишестилетней редакторши – старушечье, словно флюсом перекошенное. Тина ворочалась с боку на бок, сбивая простыни в ком, сгоняла кошек с кровати; под утро привиделось что-то аморфное и жуткое, накатывающее со всех сторон, и крик застрял в горле, а мышцы одеревенели…

На лоб легла прохладная ладонь.

Бесформенный кошмар откатился, исчез, оставив по себе только частое, сорванное дыхание. А ласковая рука задержалась: убрала со лба налипшие пряди, отёрла пот с висков, одёрнула ночную сорочку… Сквозь забытьё, как сквозь толщу воды, Тина смутно ощущала не то прикосновения, не то поцелуи – плечо, беззащитно открытая шея, губы.

– Кённа… – выдохнула она, полуосознанно пытаясь удержать этот призрак.

И снова рухнула в сон, как в омут, теперь уже до утра.

Около половины пятого её разбудил шум: Уиллоу, полностью одетая, кралась по лестнице, пытаясь на ходу расчесаться, и уронила щётку вниз, аж до первого этажа. Тина высунулась из спальни, так ничего не поняла и пошлёпала к перилам.

– Извини, – виновато прошептала девчонка снизу, из прохладного полумрака холла. – Спи, рано ещё. Я вернусь, хочу только газеты развезти… И отцу вот завтрак приготовить.

– Отцу?.. – переспросила Тина растерянно, соображая, какой нынче день недели.

Выходило, что суббота.

– Он на работу устроился, в кои-то веки. Надо его побаловать, в смысле поддержать, как подобает благодарной дщери. Ну, до встречи!

Утром, как известно, лишний час отдыха идёт за три. Но у измученного стрессами организма было своё мнение на сей счёт, и в следующий раз Тина проснулась в восемь, бессовестно пропустив еженедельную субботнюю большую пробежку, и пришлось ограничиться обычным маршрутом. Уиллоу уже вернулась и окопалась на кухне, колдуя над мукой и молоком; кошки отирались там же, рассчитывая на поживу.

Весь же остальной город, похоже, спал – не стрекотали газонокосилки, молчали радиоприёмники, и даже вездесущие собаковладельцы выгуливали своих питомцев на удивление тихо, деликатно позёвывая в кулак. Под ясным небом, на ветру бежалось легко; ускорялся ток крови по венам, пока всё тело не прониклось горячей пульсацией. В какой-то момент мысли растворились в ней – осталось только движение, только потрясающее чувство настоящего времени, бесконечного мига «сейчас»… Но некоторые образы оставляли занозы в сознании, сбивая с ритма.

Крысы у мусорного бака.

Непроглядная чернота реки вдали, под ивами.

…кладбище.

«Там был белый памятник, – подумала вдруг Тина, рефлекторно вглядываясь в то место, где рано или поздно находили последнее пристанище почти все жители Лоундейла. – Белая каменная стела. Где она?»

На том месте, где раньше стояло надгробие, почудилась яма, полная крови.

Тина моргнула, и иллюзия рассеялась: там всего-навсего рос куст барбариса с тёмно-красными листьями.

Пробежка затянулась на час. За это время Уиллоу успела напечь тонких дырчатых блинчиков: в часть из них она завернула остатки вчерашнего куриного мяса и поджарила на сковороде, а другие пересыпала сахаром.

– Уловки нищеты! – с гордостью провозгласила она за завтраком. – Когда на тебе с девяти лет висит домашнее хозяйство, волей-неволей учишься из двух яиц делать три разных блюда.

Маркос пробурчал что-то насчёт того, что тоже круто готовит. Тина вспомнила о спрятанных на голодный день рыбных консервах в подвале и пяти килограммах риса в буфете – и благоразумно промолчала, дабы не портить себе репутацию взрослой самостоятельной женщины.

После завтрака мыли посуду – споро, в шесть рук. Потом Уиллоу приспичило помочь с уборкой, но убиралась в итоге одна Тина, а двое бессовестных подростков закопались в книжном шкафу Эстебана Мэйнарда и пропали без вести. Кошки были в восторге; гости им явно понравились. За окном тем временем до неприличия распогодилось: солнце сияло изо всех сил, перистые облака можно было для открыток фотографировать, а температура уверенно подбиралась к отметке в двадцать пять градусов.

Телефон зазвонил в разгар попыток домыть пол в кухне и одновременно не пустить Альвильду в ведро с мыльной водой. Номер высветился незнакомый.

«Из полиции? Или Долорес Харди звонит с домашнего?»

Тина кое-как отёрла руки о джинсовые шорты и нажала на зелёную трубку.

– Алло.

– Это Рюноске Гримгроув, – произнёс голос с