Забери меня отсюда - Софья Валерьевна Ролдугина

На удачу.

Подарок Дона Биггла, одного из самых высокооплачиваемых адвокатов Лоундейла, оказался воистину устрашающим: настоящий внедорожник из тех, что проедет осенью по раскисшему полю, только выкрашенный в пламенно-алый цвет. Серебристая решётка бампера агрессивно скалилась тремя буквами А, издали похожими на драконьи зубы.

– Ого! – вырвалось у Тины. – Слушай, кажется, я тебя понимаю. Он просто создан для того, чтобы таранить врагов.

– Вот-вот, – мрачно откликнулась Аманда, цепляясь за свою крокодиловую сумочку, словно за последний оплот женственности и нежности. – А учитывая мой характер… Честно слово, мне бы хватило кольца с бриллиантом или туфель от «Селестино». Но у Дона свои представления о прекрасном. Я не рассказывала, что он мне первым делом подарил супермощный шокер? Нет?

Против ожиданий, водила она аккуратно, почти по-пенсионерски: загодя притормаживала перед «зебрами» и перекрёстками, дотошно соблюдала скоростной режим и даже музыку не включала, чтобы не отвлекаться. Лицо у неё сперва аж побелело от сосредоточенности; но вскоре напряжение отпустило, и завязался разговор. Заболтавшись, Тина едва не совершила непростительную ошибку.

– Вот досюда, останови! – выпалила она в последний момент, заметив припаркованную под падубом полицейскую машину, а чуть поодаль на качелях – мускулистую мужскую фигуру. Фигура грустно обнимала коричневый бумажный пакет и потягивала кофе из одноразового стаканчика. – Отсюда мне уже рукой подать до дома, а я ещё прогуляться хочу. Слушай, спасибо тебе огромное.

– Всегда пожалуйста, – несколько кисло отозвалась Аманда и, притормозив, отогнула зеркальце. – Боже, ну и рожа, шире… не скажу чего. Тин-Тин, ответь честно, я поправилась?

Уже открыв дверь и спустив одну ногу, Тина послушно присмотрелась. Лицо и впрямь казалось несколько оплывшим, припухшим, но Аманда явно не этого ответа ждала.

– Ты чудесно выглядишь, не бери в голову. Духота просто, вот и мерещится всякое. До понедельника!

Ярко-красный внедорожник чуть сдал назад, аккуратно развернулся на парковке у пекарни и двинулся обратно, к центру города. Выждав немного для надёжности, Тина перешагнула низенькую оградку детской площадки и подошла к Йорку со спины. Велик был соблазн резко опустить ему руки на плечи и крикнуть что-нибудь страшным голосом, но кобура под мышкой несколько охлаждала трикстерский пыл.

– Добрый вечер. Прощу прощения…

– Вот только не извиняйтесь за три минуты опоздания, мисс Мэйнард, вам не идёт. Отослали начальницу, значит? И правильно, только сплетен о неуставных отношениях нам не хватало, – хмыкнул детектив и поднялся, протягивая пакет. – Тем более что вот он, повод. Там два горячих пончика. Не хотите подкрепиться? Я угощаю.

Пакет был без логотипа, с жёлтой наклейкой.

«Купил у Кирков, похоже».

– С удовольствием, – откликнулась Тина, принимая неожиданный подарок. Пончики оказались самые что ни есть классические – тёплые ещё, масляные, в сахарной пудре. – А вы как же?

– Ну, Эмми никогда не одобряла фастфуд, говорила, что я такими темпами к сорока годам стану типичным жирдяем в униформе из полицейского сериала… – Он резко отвернулся, взъерошил себе волосы, потом отхлебнул капучино из бумажного стаканчика. – Ладно. Проехали. Давайте мне один, уговорили.

В этой торопливой трапезе чувствовался привкус запретного плода, как в сигарете, выкуренной тайком на школьной крыше. Вытирая руки влажной салфеткой, отхлёбывая из любезно предложенного – чужого, чужого – стаканчика, Тина ощущала себя немножко преступницей или бунтовщицей.

«Но не изменщицей».

Мужчину в Йорке она упорно не видела: не помогали сменить точку зрения ни закатанные рукава рубашки, ни бицепсы, ни даже рискованные шутки – словно тот самый первый разговор в участке и последовавший за ним удар в челюсть навсегда сломали что-то в отношениях.

– Наверное, нельзя запасть на человека, который тебя мусором считает, – пробормотала Тина, забывшись. В библиотеке проговаривать что-то себе под нос было делом обычным – подобное и за Амандой водилось, и за Пирсом. – Что бы по этому поводу ни думали авторы любовных романов…

– Чего? – удивлённо обернулся детектив.

К щекам прилила кровь.

– Ничего, я просто… А, вон, наверное, и мисс Харди! – Женщина в шортах и короткой джинсовой куртке подвернулась весьма кстати. – Та сотрудница из «Болтушкиных сплетен», я о ней говорила!

Йорк скривился:

– Ненавижу писак!

С Долорес Харди, а это оказалась и впрямь она, чувство было взаимным.

– Ненавижу копов, – призналась женщина, косясь из-под густой неровной чёлки мышастого цвета. Потом сунула руки в карманы. – Ну, допустим, согласна, я сама предложила, и если вам так спокойнее… Давайте присядем.

Ей было, как вскоре выяснилось, сорок семь лет, но выглядела она в худшем случае на тридцать с хвостиком – точнее, года на тридцать два непростой жизни за хрупкими женскими плечами, жизни, полной коллизий и испытаний. Круглое лицо, острый нос, маленькие глаза – Долорес сильно напоминала своего дядю, мистера Фогга, особенно в профиль. Шахматы она обожала, играть научилась именно в его доме и по дядиному же наущению пошла в журналистику.

– Но не вытянула, – честно призналась Долорес, завершая свою короткую автобиографию. – Все эти люди, общение, нахальство как второе имя… Тяжело было. С другой стороны, я всегда мечтала провести собственное репортёрское расследование. Такое серьёзное, секретное, все дела. Ну и вот.

И она извлекла из потрёпанного рюкзака на удивление аккуратную папку на резинке, полностью забитую распечатками. Лицо у Йорка вытянулось.

– Мисс Харди…

– Я миссис, – поправила она, вздёрнув круглые бровки. Взгляд из-под чёлки получился пронзительный, тяжёлый, напоминающий о реальном возрасте. – Была замужем три года, развод, двое детей, четыре собаки, счастлива. Так вот, про расследование. Меня заинтересовали эти объявления, и я заметила вот что. Смотрите, там за годы целая куча объявлений о белых камнях – и у нас, в «Болте», и в «Еже». И ни в одном объявлении нет…

– …обратного адреса, – закончила за неё Тина.

Долли поймала её взгляд; в чёрных мышиных глазах светилось обожание.

– Значит, мне не мерещится… Да, именно. Но это не единственная странность.

Возможно, миссис Харди не годилась в репортёры, но архивный работник из неё вышел бы на загляденье. Дорвавшись до архива личных дел и сопоставив некоторые даты с публикациями объявлений, она усмотрела любопытную закономерность.

– Вот, к примеру, Брайтон Холлиуотер, – выудила она одну мятую распечатку из кипы таких же. – Год поступления, год увольнения… Видите? В этом же месяце объявления в «Болтушкиных сплетнях» исчезают, зато появляются в «Деловом еженедельнике» – через три недели примерно. К ним как раз поступает на работу Лили Джонс. Через полтора года она умирает в больнице от инфаркта. Снова пауза в публикациях. На сцену выходит вот этот старичок, Берне его фамилия… И знаете, что у них общего?