Огни Хафельберга - Ролдугина Софья Валерьевна
— И что же это, — пробурчал Марцель, выбираясь из ванны. Сидеть в мокрой одежде становилось прохладно. — Кое-что, — издевательски безмятежно ответил Шелтон. — Причину, по которой в блоге и других электронных источниках Фройляйн-Ройтер нет ни одной даже скрытой записи о событиях в Хаффельберге. — Иди спать, Марцель. Результаты беседы с Герхардом Штернбергом обсудим завтра.
Завтра началось слишком рано. В шесть утра Марселя растормошили, вздёрнули за шкирку, отправили в ванную, а потом, не позволив даже выкурить дежурную сигарету и нормально зашнуровать кроссовки, выпихнули на улицу. Утренняя послегрозовая свежесть продрала до костей, сильнее, чем контрастный душ. Небо было прозрачно-чистым, акварельным, и мокро блестела розоватая брусчатка, и с деревьев по обочинам противно капало за шиворот.
Шелтон не зря лютовал. На поезд успели едва-едва. — Что, проснулся, наконец? Тогда держи, придурок! — позвал стратег и плюхнул на откидной столик перед Марцелем здоровенный сэндвич с ветчиной и бумажный стаканчик с кофе в коричневатых потёках. — Что-то ты сегодня не особо аккуратный, — хмыкнул телепат и, подумав, добавил. — Спасибо. Шелтон откинулся на сиденье и Паёрзов прикрыл глаза.
Глаза. Быстро меняющийся рисунок теней света, просачивающегося сквозь прикрытые жалюзи, делал его лицо похожим на маску. — У меня хронический недосып. Нельзя постоянно насиловать организм и выезжать на разного рода стимуляторах. А я последние два месяца сплю по четыре часа в день. В среднем. — Ну, спи больше. — Какой ты умный, Шванг. Как я сам до этой мысли не додумался?
Шелтон хмыкнул и, не открывая глаз, натянул повыше вор свитера, почти до самого подбородка. — Отосплюсь, когда закончим это дело. Нужно только потерпеть недели две, а потом в отпуск. Как насчет островов где-нибудь в Тихом океане, а, Шванг? Песок, солнце, волны, красивые аборигенки и никаких компьютеров. Марцель поперхнулся глотком кофе.
Э-э, ты не заболел?
Пока нет. Шелтон потянулся и, наконец, изволил посмотреть на напарника. Глаза у стратега действительно были сонные. — Ладно, в качестве разминки перед визитом к Доминику и Мартине Ройтер обсудим вчерашний разговор с Герхардом Штернбергом. — Твои впечатления, как телепата? Марцель задумчиво распотрошил бутерброд и начал по одному вытаскивать луковые колечки, складывая их на край бумажной тарелки.
Беседа с Герхардом сейчас была как в тумане, последствия двух злосчастных кружек пива, но кое-что продолжало оставаться ясным и незыблемым. — Он что-то скрывает. Более того, сознательно скрывает. Вообще он не такая пустышка, как поначалу кажется. Думаю, полезно было бы его как-нибудь прослушать поглубже, — нехотя признал Марцель. — Я это дело не люблю, но тут оно того стоит, кажется.
И у меня такое же мнение, — кивнул Шелтон. — Его нужно при случае тщательно обработать. Но это крайняя мера. Он и так что-то заподозрил. Возможно, у Герхарда есть какая-либо связь с Нуаштайном, и тогда мы рискуем провалить основное задание, если будем действовать слишком грубо. Но что касается дела Даниэлы Ройтер, то тут прямолинейность играет нам на руку. Герхард явно хочет, чтобы мы продолжили дело, начатое Рихардом Вебером.
В горле резко пересохло. Марцель залпом допил остывший кофе. — Эм, то есть ты хочешь сказать, что Герхард уже в курсе, что мы не просто профессор с придурком-студентом?
В курсе?
Вряд ли, — пожал плечами Шелтон, — но он явно мыслит в верном направлении. Кстати, вчера он упорно притворялся пьяным, сливая нам информацию. — Шелтон, у него и мысли были пьяные. В определенный период наверняка легко согласился стратег, Но только до того, как мы всерьез заговорили о Даниэле Ройтер и Рихарде Вебере. А выводы из разговора меня настораживают, скажем так.
Во-первых, совершенно очевидно, что Герхард пытался сам расследовать убийство Даниэлы Ройтер, а затем и своего дяди. Во-вторых, в процессе расследования он докопался до чего-то, что его напугало. По-настоящему. Так, что заставило отложить расследование, несмотря на острое чувство вины. — В точку! — не выдержал Марцель. — Я как раз хотел сказать. Каждый раз, когда он говорил про ту девчонку или своего дядю, его накрывало.
Только там, кроме вины, есть еще и гнев. Ну, какой-то странный. — Наверняка Герхард злится на себя, — предположил Шелтон. Так что это все логично. Но оставим пока эмоции. Если он стратег, то может вполне успешно их глушить, когда они не являются коренными и стержнеобразующими для его личности. Итак, вернёмся к выводам.
Ты как-то слишком спокойно отреагировал на известие о том, что Рихард Вебер был убит.
У меня скоро кончится запас удивления, дорогой напарник.
А он был убит? — сам подумаешь, Ванг. Часто ли взрываются бензобаки при авариях? — В боевиках? Да чёрта! — радостно воскликнул Марцель, а потом задумался. — Ну, вообще, по жизни я только раза два сам видел такие взрывы. Один раз автобус рванул, когда полетел с обрыва, другой раз внедорожник, который Рен столбом шарахнула. — Случаи, когда ты взрывчатку цеплял, мы не считаем, да?
Не считаем, — спокойно подтвердил Шелтон. Так вот, Шванг, и в автобусе, и в том внедорожнике двигатели работали на дизельном топливе. Если бак полупустой или почти пустой, то это создает благоприятные условия для взрыва. Бензобак, по статистике, взрывается гораздо реже, тем более на новых безопасных машинах вроде Химера и Ричарда Вебера. Он, видишь ли, был пижоном и толк в хороших автомобилях знал.
И вот представь себе ситуацию, Шванг. Поздний вечер, проливной дождь. Рихард, вероятно, додумывается наконец до разгадки и спешит подтвердить свои теории на практике. Он оставляет участок на брата, берет любимую машину из гаража. Да, кстати, вспомни, как говорил о своем дяде Герхарт. Солнце, наконец, поднялось на длине гор и теперь безжалостно слепило глаза.
Но опускать жалюзи и оставаться в молочно-стерильном полумраке пустого вагона не хотелось до скрежета зубовного. На ярком солнце Шелтон хоть немного расцвечивался. В волосах появлялся рыжеватый блеск, тень румянца на скулах, а на монотонно-серой радужке можно было разглядеть зернышки синего цвета. А в тусклом электрическом освещении Шелтон казался больным.
Ну, интересно, хоть на море-то ты загоришь, Белоснежка?
Герхард говорил. — Он был лучшим из нас? — Верно. — Еще называл его любопытным, — послушно припомнил Марцель, ежесть под слишком уж внимательным взглядом напарника. Иногда на Шелтона находило такое вот дрессировочное настроение, и это было даже хуже, чем обычные едкие замечания. Марцель чувствовал себя проштрафившимся учеником в начальной школе. «Или слишком тупым… А еще… Еще…»
Марцель мысленно обругал себя за хреновую память и с натугой выдал «Ну, умным кажется…» «Правильно тебе кажется», — кивнул Шелтон и ковырнул ногтём этикетку на пустом стаканчике. На белой картонной стенке вместо имени клиента, как обычно писали в кофейнях, значилось «Придурок» и стоял дурацкий смайл. Мартель почему-то отчётливо представил себе, как Шелтон подходит к стойке в вагоне ресторана и просит «Кофе для одного сонного придурка, пожалуйста».
«Да-да, двойной сахар, а на молочную пенку не забудьте посыпать шоколад. Он ненавидит сладкое, но ему полезно». «Нет-нет, мне ничего не надо». — Вы так любезны, Фройлейн, благодарю вас. На губы просилась дурацкая улыбка, и прогнать ее не было никаких сил. — А еще он один раз проговорился и сказал «почти такой же зануда, как мой кактусовод».
Ну, под кактусоводом, как, я думаю, понимается Иоганн Вебер. — Тебе видней. Марцель незаметно утянул стаканчик и принялся крутить его, разглядывая на свету коричневатые потеки и размашистые черные буквы, начертанные жирным маркером. — Разумеется. А теперь подумай, станет ли зануда, любопытный, но весьма и весьма умный, обожающий к тому же свою машину, гнать за городом на извилистой трассе с такой скоростью, чтобы от столкновения с деревом потом сдетонировал бензобак? — Ну, вряд ли.
— Я бы расценил вероятность подобного исхода как крайне низкую, — вздохнул Шилтон и украдкой посмотрел на в дальнем конце вагона. Да и потом машина выгорела подчистую, а ведь был проливной дождь. С учетом увиденного в пещере можно сделать только один вывод. Рихарда устранил тот же человек, который убил Даниэлу Ройтер.