Клыки - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
— Ну, что там? — спросил Зиппо. — Разобрался с ураганом?
— Бомби новую теорию, — сказал Мизинец.
— Главное, чтобы в штаны не набомбил, — сказал Смурф.
— Да оставь его в покое.
— С чего это? Потому что у него компас и новые фары?
Смурф плоско улыбался. В поселке он рыскал по руинам большого дома — отстал, вернулся довольным. Мизинец признался себе, что боится Смурфа.
— Глобальное потепление, — робко сказал Оз, и все притихли. — Как вариант. Мировой океан перегрелся и родил гиперган.
— Гипер… что?
— Гиперган. Суперураган. Он может возникнуть, если температура воды в океане выше пятидесяти градусов.
— А это возможно?
— Ага. Если в океан упадет астероид. Или проснется мощный вулкан.
— Супервулкан! — сказал Зиппо.
Оз кивнул с серьезным видом.
— Ну да.
— О! Я тоже голова! Как в «Играх разума»!
Оз продолжил:
— Ученые считают, что гиперганы могли уничтожить некоторые виды динозавров. А еще они могут вызывать новые гиперганы, как бы делиться.
Даник присвистнул. Мизинец положил рюкзак под голову и закрыл глаза. Охриплый голос Оза успокаивал. От костра исходили слабые волны тепла.
— Но вряд ли мы в гипергане…
— Почему? — расстроился Зиппо.
— Он, скорее всего, разрушил бы озоновый слой.
— А я думал, что такие ураганы появляются только там, где всегда тепло.
Это сказал брат-два. Мизинец даже приоткрыл один глаз. В кои-то веки от Ежевикиных пришел не тупой комментарий, а какая-никакая мысль.
— Так и есть. Сильные ураганы у нас редкость. Но случаются. Перекос в климате. А еще… — Зашуршали страницы; книга просохла и выглядела нахохлившейся. — Африкано-восточная волна могла пойти не на запад, а на север, на Россию. Что-то сбило ее с пути.
— Сложно, — сказал Зиппо.
Стало тихо. Потрескивали сучья и головешки.
Мизинец вязко проваливался в сон.
— Надо его как-то назвать, — сказал кто-то; может, внутри сна. — Ураганам ведь дают имена!
— Ага. Бабские.
— Не только.
— Да лан! А Катрина, а…
— А-а, и все?
— Просто забыл.
— Да по-разному называли. И греческими буквами, и как персонажей из мифов, и именами политиков. Потом на кого-то за это в суд подали, и ураганы стали называть именами жен политиков.
— Ха! Прикол.
— Так как наш ураган назовем?
— С каких пор он наш? Мне он на хер не вперся.
— Предлагаю назвать «Маргарита Андреевна»! Как нашу математичку!
— Не! «Дракон»! Оз про дракона рассказывал.
— «Задрот» назовем!
— «Залупа»!
— «Армагеддон»!
— Да завалите уже!
Голоса снова стихли.
Мизинец не спал. В памяти всплыло признание (байка?) Руси про фривольную соседку. Мизинец подумал: «Марина… Катя…»
Марина была первой, кто предложил ему встречаться. Сколько ему тогда было? Одиннадцать? Двенадцать? Ну, как предложила… К Мизинцу подошла подруга Марины и сказала, что та хочет, чтобы он проводил ее домой. Сама Марина стояла в отдалении, ждала, поглядывала. Он пошел провожать. Она была худенькая, светловолосая, с большим красным ртом. Мизинец понимал, что может ее поцеловать, она этого хочет, но боялся облажаться. Он еще не целовался с девчонками по-настоящему. Слышал, что надо тренироваться на помидорах. Нырнули в арку, перешли дорогу. Молчали. Он украдкой отвернулся и попытался поцеловать собственный кулак — бугорок кожи и мышц между указательным и большим пальцами. Марина открыла подъездную дверь, и они стали все так же молча подниматься. Мизинец был готов провалиться под землю от неловкости. Марина остановилась на площадке между третьим и четвертым этажами. «Ты на каком живешь?» — спросил он. «На пятом». Вот сейчас, сейчас! «Тогда пока», — сказал он и побежал вниз. На этом все и закончилось. В прошлом году он услышал про Марину разные гадости: девочка пошла по рукам. А он продолжал оставаться девственником.
Наверное, могло получиться с Катей. Мизинец и Кляп таскались за ней вдвоем. Друзьям стукнуло четырнадцать. У Кати были короткая мальчишечья стрижка, дерзкое личико, острый нос и красивые белые зубы. Она долго выбирала, кому отдать предпочтение. Наверное, ей нравилось играть. Выбрала Мизинца — сообщила об этом «ВКонтакте». Мизинец показал Кляпу. Кляп кивнул, попытался улыбнуться. Мизинец встретился с Катей один раз, они долго целовались, разговор не клеился. Чего-то не хватало. Кляпа. Мизинец написал Кате, что ничего у них не выйдет. Это было легко. Она не особо ему нравилась. «Плоская, как доска, — сказал он Кляпу. — Найдем посисястей».
Мизинец заснул, и ему приснилось, как они — он, Кляп и другие дворовые пацаны — меряются членами на крыше теплового узла.
— Ого, у тебя большой. Наверное, как у бати…
Во сне не было стыдно. Во сне ему было тринадцать лет.
3
Мизинец проспал час. Проснулся сытым и несчастным. Не мог объяснить сам себе почему, просто было гадко на душе.
Дежурил Крафт. Он разбудил остальных. Был обруган и проклят.
У костра лежала печеная картошка. Подкинули веток, сунули почерневшие клубни в огонь. Собрали вещи, разворошили костер палкой, достали горяченькое.
Побежали, сдирая с картошки шкурки, выковыривая мякоть пальцами.
— Эх, соли нет, — сказал Даник.
Квадраты темно-серых полей. Велосипед без переднего колеса, погнутая рама. Крик ворон. «Куда делись попугаи?»
Наткнулись на пересекающий поле ручей. Стали разуваться, вроде неглубоко. Заметили недалеко низкий железный мостик — перешли по нему. На юге потянулись приземистые строения — фермы, что ли…
Смурф сплюнул. Длинная слюна повисла на подбородке.
— Сука! — Он отер лицо рукавом. — Заманал этот движ!
Мизинец промолчал.
— А вдруг ураган никогда не кончится? — сказал Руся.
— Это как? — спросил Мизинец.
— Ну, будет ползти и ползти. Вечно.
— Так не бывает.
Если бы это сказал Оз, прозвучало бы убедительней. Но Оз бежал последним.
— А что, если ураган везде? — не унимался Руся. — Ну, как воздух.
— Так не бывает, — повторил Мизинец. Он чувствовал на себе взгляд Смурфа.
— Или он просто огромный, на весь континент.
— Чушь.
— А с хера чушь? — вступил Смурф. — Потому что не усач твой сказал?
— При чем тут это… да сам подумай.
— Я вот и думаю. Давно втираю. Надо убежище искать. Бункер, как у жирных америкосов!
— Бежать безопаснее.
— Кто сказал? Ты?
Смурф остановился. Мизинец тоже хотел, но не мог смыться от этого бритоголового крепыша. Какой дебил назвал его Смурфом? Парень, стоящий напротив Мизинца, не имел ничего общего с забавными голубенькими существами. Даже синева его черепа была злой, холодной.
— Мы все так решили, — сказал Мизинец.
— Все — это кто? Ты и усач?
— Не только.
За спиной Смурфа маячили братья Ежевикины. Носы задраны, вынюхивают, предвкушают.
— Ты это к чему? — спросил Мизинец.
— Я что, мало́й, невнятно базарю? Переждать надо.
— Бункер еще найти надо. А если и найдем… завалить может, и тогда от голода…
— Да хорош
