На золотом крыльце – 2 - Евгений Адгурович Капба
— И вправду — зарос, как псина! Тебе такие лохмы не идут, надо вот тут убрать, здесь контур подровнять и побрить тебя как положено. Что за юношеский пушок на щеках, несолидно! — она погладила меня по лицу горячей и сухой ладонью, и я, если честно прибалдел.
Это было гораздо приятнее, чем когда меня здоровенный орчелло за волосы таскал! Ему я хотел врезать, а Хорсу — хотел погладить по лицу в ответ.
— Давай, заканчивай, и пойдем стричься, у меня за фургоном все оборудовано, — безапелляционно заявила она. — Ты допиваешь кофе и идешь за мной. Поверь мне, я сумею тебя удивить. Ты — красивый парень, статный, рослый — для человека, конечно… Но совершенно не умеешь себя подать! Тебе на свою внешность плевать, это сразу видно. Ну, и зря. Пошли быстрей!
Она мигом сделала последний глоток из чашечки, поставила ее на стол, встала и поманила меня за собой.
— А-хм! — только и смог выговорить я, оторопев от неожиданности. А потом у меня в голове щелкнуло, и я стал нарезать, как нормальный Миха Титов: — Хорса, я ж после такого потока комплиментов решу, что неотразим, и приглашу тебя в кафе. Это же просто бальзам на душу — такая девушка нахваливает мою внешность! Я, может, в жизни своей столько положительных отзывов о собственной тушке не слышал, так что щас ка-а-ак подумаю, что тебе понравился… Мы, парни — такие. Нам много не надо! По лицу погладила, кофе угостила, комплимент сказала — и я весь твой!
— Что-о-о-о? — у нее даже зрачки расширились, а поза орчанки приобрела явно охотничий подтекст. — Какая — «такая девушка»?
— Дико красивая. Ужасно привлекательная. Чудовищно сексуальная, — оттарабанил я.
Слово «сексуальная» говорить было как-то неловко, но оно отражало именно то, что должно было отражать. И я тут же допил кофе, чтобы скрыть волнение. На вкус реально как земля, как они вообще это употребляют? Еще и живот урчит от него… Никогда не стану кофеманом!
— Э-э-э-э… — смотреть на растерянную орчанку было очень интересно. — Тебя хрен поймешь, Миха. Но ладно, я зафиксировала: впервые в жизни симпатичный человеческий юноша назвал меня сексуальной. Учту. Пошли стричься!
Ну, и я пошел за ней.
* * *
За фургоном действительно все было оформлено как положено. Кожаное удобное кресло с хромированными подлокотниками, черные простыни с белой дланью, огромное кресло с подсветкой по периметру, куча всяких инструментов (одних ножниц пять видов!) какие-то пшикалки, расчесочки, машинки, опасные бритвы и прочая цирюльно-барбершопная атрибутика. А еще — раковина с душевой трубкой, полотенца и все такое прочее.
Я уселся в кресло, Хорса отрегулировала его высоту, накинула на меня простынь, предварительно защитив шею какой-то бумажной наклейкой, и спросила:
— Голову мыть будем? А, конечно будем, ты ж с форпоста, небось, нормального шампуня триста лет не видал… Сейчас водички принесу…
И принесла. Две бутыли по двадцать пять литров. На плечах. И никакого видимого неудобства она явно не испытывала! Наверное, еще по две могла легко взять, просто ухватиться не получалось… В общем — уникальная девушка. Сунув шланг из-под раковины в одну из бутылей, вторую она отставила в сторонку и сказала:
— Приступим. И не смей говорить мне, как стричь тебя! Я знаю, как надо.
Очень решительная особа, аж страшно. Но мне было жутко интересно, и вообще — волнительно все то, что сейчас происходило. Еще бы! Хорса ведь меня стригла, заходя то с одной, то с другой стороны, наклоняясь надо мной, постоянно меня касаясь и изгибаясь в разных позах. Я посматривал на нее и так, и эдак, и через зеркало и напрямую, и очень радовался, что штаны у «оливы» такие удобные, а простыня — такая свободная. Орчанка иногда как будто принюхивалась и тоже странно на меня поглядывала.
Кстати, сама она пахла довольно приятно. Кофе, каленой сталью и горьким шоколадом. Мне это нравилось, а еще — нравилось то, что она делала с моей внешностью. Например, у меня обнаружился волевой подбородок! Это как вообще? Он всегда, что ли, был у меня?
— А теперь я буду тебя брить, — сказала Хорса и взялась за опасную бритву.
— Нет, — произнес хриплый голос. — Теперь ты со мной трахаться пойдешь.
— Скаи! — возмутилась она. — Гантур, ты можешь идти отсюда прямо в жопу, видишь — у меня клиент, я работаю!
— Похер на человечка, пошли трахаться, говорю! Хватит отнекиваться! Тебе нужен мужик, мне нужна девка, что не так-то? Пошли, будет круто! — рык его был раздраженным и возбужденным одновременно.
Я глянул в зеркало и почувствовал, как по спине моей прошелся холодок: этот урук был реально велик и страшен. Поперек его лица от правого уха до левого уголка рта пролегал уродливый шрам, кожаная, отделанная серебром байкерская одежда, стилизованная под традиционный доспех таборных черных орков, не скрывала урук-хаевских статей: широченные плечи, мускулистые лапищи и вот это вот все.
— Пошел вон, Гантур, — снова сказала Хорса и шагнула вперед, сжимая в руках опасную бритву.
— Ты же знаешь, что я сильнее, — ухмыльнулся орк. — И быстрее. Если я захочу — ты будешь моей. Это в твоей крови — хотеть сильного мужчину. А кто здесь, в Калуге, сильнее меня?
И он шагнул вперед и резко схватил девушку за правую руку, и сжал ее. Бритва со звоном упала на каменные плиты дворика.
— Пусти? — неуверенно проговорила Хорса.
А я и не думал ждать развития событий. Я уже давно орудовал с бутылью. Не знаю — двадцать пять литров там или не двадцать пять, мне было пофиг. Я вел ее аккуратно, по сложной траектории вдоль развалин, точно так же, как водил гири на тренировке. И орки не обращали на это ровным счетом никакого внимания! К тому моменту, как грубиян Гантур ухватил Хорсу за руку, бутыль уже зависла у него за спиной, и в тот момент, когда он заставил девушку выпустить бритву — я поднял бутыль над его головой метра на два, и со всей скоростью, на какую был способен, опустил ее орку на макушку.
— ДАЦ! БУЛЬК! ТРЕСЬ! — сказала бутыль и развалилась от удара о каменную голову урука.
Гантур грянулся на землю, Хорса отпрыгнула в сторону, а я
