На золотом крыльце — 2 - Евгений Адгурович Капба
А потом наш уберсолдат ничком упал на пол и перестал подавать признаки жизни.
— Живо-о-ой, — заверил нас поручик. — Это откат. Оклемается, везучий черт. Ишь ты — инициировался, больше не пустоцвет! Я такое третий раз за жизнь вижу. Хорошая примета! Ну, перебьем гадов — отнесем его в лазарет, там ему капельницу с глюкозой и витаминчиками поставят — в порядке будет. С боевыми магами оно попроще проходит.
В общем — Юревич лежал в лазарете, а мы работали мясниками. Инициироваться я не инициировался, но среди черного тумана и хтонических тварей резерв маны заполнялся просто фантастически быстро. Я с помощью телекинеза выставлял настоящие штабеля из пластиковых контейнеров с сердцами тварей на поддоны. Хтонь и магия — две сестры-неразлучницы, это было хорошо известно. Эти аномальные язвы на теле Тверди потому и терпели: рядом с ними происходило больше всего инициаций, они благотворно влияли на магическое развитие, и колдовалось тут диво как легко и приятно. А вот жилось — фигово. Такая вот диалектика, почти по Карлу и Марле. Единство и борьба противоположностей.
Почему работали мы — юнкера? Потому что гарнизон под командованием Голицына, едва отбив штурм, тут же пошел на вылазку и уничтожал уцелевших тварей в окрестностях, и работал мясниками там, загружая ценными ингредиентами броневики. Все хотели заработать. Не только себе, но и раненым, увечным. И семьям погибших.
Твари забрали жизни девяти опричников: восьми рядовых, обычных бойцов, и одного унтер-офицера, сорокалетнего пустоцвета-электрика. Он здорово лупил электрическими дугами атакующих птиц, но против массированой атаки целой стаи не продержался… Зато своих пацанов спас, влупил заклинание «мертвой руки» — настоящего морского ежа из молний из груди выпустил, который поджарил целую стаю кровожадных птичек… Я это собственными глазами видел — зрелище трагичное, но прекрасное. Надо будет почитать что-нибудь про эту «мертвую руку»… Посмертное проклятье мага — страшная сила!
В тылу грохотала канонада и слышались выстрелы: вторая линия сражалась с прорвавшимися мимо нас чудищами, но судя по спокойствию оставшихся с нами в Бельдягино старших товарищей — волноваться за земские войска не приходилось. Там тоже не даром ели свой хлеб и офицеры, и солдаты. Может и не было среди них магов, а вот мужественных людей и хороших стрелков — множество. И смертоубийственной техники тоже водилось достаточно.
Когда мы закончили с расчлененкой, и все сердца были упакованы, вахмистр Плесовских выкатил из подземного гаража бульдозер и сгреб все хтоническое мясо за ворота, и там тоже оттолкал ковшом подальше.
— Когда инцидент закончится — сожжем, — прогудел он. Из-за резиновой маски на лице вахмистра прозвучало это гнусаво. — А теперь — все марш наверх, на третий этаж! Вернутся наши — воздушники помещения провентилируют, будем спать.
В тот вечер я узнал, что такое есть чистое и незамутненное счастье! Счастье — это спать на разложенных на полу матрацах прямо в одежде. Но без противогаза. А еще счастье — это услышать голос поручика Голицына с утра:
— Па-а-а-адъем, Титов! — он стоял прямо надо мной и его глаза смеялись. — С днем рожденья, юнкер. В качестве подарка поедешь в Калугу с Оболенским — сердца сдавать.
Мне исполнилось восемнадцать. Я теперь — взрослый.
Глава 13
Калуга
— Со духи праведных скончавшихся души чад Твоих, Боже, упокой, сохраняй их во блаженной жизни… — распевный бас повара Юрайдова, который внезапно оказался гарнизонным капелланом, плыл над форпостом Бельдягино вместе с клубами ароматного ладанного дыма.
Я подозревал повара в склонности к мистицизму, но вот чтоб так напрямую — ни за что бы не поверил. Облик Юрайдова сейчас был живописен и грозен: вышитая золотой парчой епитрахиль и такие же наручи, поверх черной тактической формы, залитой кровью, кадило в руке, автомат Татаринова на плече, и этот бас, заполняющий собой весь воздух на сотню метров окрест. Наверное, так и должен выглядеть настоящий опричный боевой поп?
— Во блаженном успении вечный покой подай, Господи, усопшим чадам Твоим, и сотвори им вечную память! — отец Александр Юрайдов по кругу обошел гробы с погибшими воинами, клубы дыма окутали военное кладбище у стен форпоста.
Вместе со всеми я затянул «Вечную память». Я, конечно, не знал этих опричников лично, но они были настоящими мужчинами и настоящими воинами. Их было жалко, в конце концов — могли бы жить и жить… Однако — погибли геройски, прикрывая собой мирные города. Опричные, земские, удельные или сервитутные — никто тут не думал об этом, когда воевал с тварями.
— Ты че — верующий, рхишк? — ткнул меня в бок урук Аста.
Они тут топтались у нас за спинами вчетвером, им было любопытно на Юрайдова с кадилом посмотреть.
— Знающий, — сказал я. — Мне доподлинно известно, что со смертью жизнь не заканчивается, что наш мир — не один, и что все не просто так, а гораздо сложнее.
— Гарн! А откуда сведения? — не отставал урук.
— От Руслана Королева, — с каменным лицом сказал я. — Я ему доверяю. Он правильный мужик.
— Познакомишь? — не унимался орк. — Мне просто дико интересно, я все думаю — а че будет, когда сдохнешь? Но ждать, пока сдохну — долго, а знать хочу сейчас!
— Нет, пожалуй, познакомить не получится, — с уруками нужно было быть очень терпеливым, они умели знатно выбешивать, просто парой фраз. — Я не знаю, где его сейчас искать.
И собрался уже было подойти поклониться погибшим ребятам, отдать последние почести, как и все — по очереди, но урук дернул меня за рукав:
— Щули, щули, рхишк! Ты в Калугу едешь?
— Ну да, после панихиды сразу, — мне уже было неловко.
— Заскочи на Бушму, у меня там сестра — Хорса ее зовут, сразу узнаешь, она ордынская, у нее фургон. Передай от меня кое-что, ага? — и он сунул мне
