Ненавистный жанр - Qrasik
В ответ раздался характерный тихий шорох переходящий в свист — система поняла команду и принялась заменять атмосферу и настраивать температурные параметры персонального защитного поля. Я, в свою очередь, воспользовался тем, что в ближайшие полчаса не могу сменить облик на человеческий и уж тем более не могу вернуться в свою подпространственную квартиру. Делать было нечего, и я… стал маяться откровенной фигнёй.
В буквальном смысле я прыгал по Луне, как в рекламе батутного центра. Взлетал и прилунялся, проверяя, насколько далеко может улететь кот, обладающий нечеловеческой точностью при дозировании силы отталкивания лапами. Это оказалось… неожиданно весело.
На Земле мои хвостатые коллеги прыгают примерно на полтора метра в высоту, если сильно постараются. Но здесь — здесь гравитация куда более щадящая. Девять метров — легко. Я даже взгрустнул, что не запустил трансляцию в сеть. Было бы забавно початиться со зрителями, которые спорили бы, CGI они видят или кто-то с нейросетями балуется… если конечно в этом мире уже есть такие нейросети.
Прыжок. Ещё один. Лунная пыль медленно оседает, рисуя замысловатые узоры в свете Солнца. Звуков почти нет — лишь глухой шорох в момент моего прилунения. И в этом вакуумном безмолвии я, серый комок шерсти, весело играю с гравитацией, словно со старым другом.
— Офигенское средство от депресняка! Надо запатентовать и продавать за оверпрайс.
Пожалуй, именно в такие моменты легче всего забыть про тесную капсулу лунного модуля, про многодневное одиночество, про вечное «временно» этой своей жизни после апокалипсиса в родном мире. И просто быть. Просто прыгать. Просто мчаться к небу. Потому что иногда, чтобы почувствовать себя живым, нужно всего лишь немного пространства, чуть меньше тяжести… и достаточно безумия, чтобы высадится на Луну в том, что начало разваливаться уже при старте.
Комплекс довольно долго был занят вытягиванием нашего барахла с планеты в обход этой самой сущности, которую Саэко с придыханием именовала — Враг. А может это был и не враг вовсе, а элемент этой их Системы. Это я к тому, что я успел напрыгаться, набегаться и даже належаться кверху лапами. И да, отчет моего электронного помощника о готовности застал меня за не самым культурным делом, я как раз закончил вытаптывать в реголите две буквы из тех трех, из которых должно было состоять моё послание всему человечеству. И нет, первая буква моего воззвания была не «Х», а «М», ибо всему надо знать меру.
«Перенос завершен», — отчитался комплекс. — «Якоря пространственных маяков разосланы. Первым прибудет маяк на Венеру. Время ожидания: 124 часа 5 минут. Марс: 209 часов 44 минуты. Юпитер: 23 дня 15 часов».
Я прервал своё сосредоточенное занятие бездельем, поднял морду и уставился ввысь, туда, где по всем канонам должна была видна Земля. Лик планеты должен был царить в зените, радуя глаз своим сияющим шаром с облачными завитками и голубоватой поверхностью. Но вместо ожидаемой картины я увидел нечто чуждое — Земля проступала сквозь полупрозрачную плёнку, будто смотрел я на неё через замутнённое стекло, на котором угадывался знакомый рисунок жо… кхм… распустившегося бутона… только вывернутый наизнанку.
Всё это — «Нибиру», «объект Х», паника в СМИ, мистические намёки на катастрофу — всё это ложь. Маскировка. Игра на страхах. Объекта, как его себе представляли, на самом деле не было. То есть формально он, конечно, есть, но расположен совсем не там, где его искали. Он не снаружи, не на подлёте, не в глубоком космосе. Он прямо здесь. Обволакивает Землю, как прозрачная оболочка. Эдакая плёнка, светофильтр, стеклянная банка для бабочек.
Самое смешное — охотники знают об этом. Они в курсе. У них есть информация об этом внешнем слое, и они даже дали ему возвышенное название — Защитный барьер. Многие из них свято верят, что это та самая система, созданная неведомым покровителем человечества, чтобы выиграть время. Чтобы позволить землянам окрепнуть и бросить вызов Врагу.
Патетика, конечно, но и в ней есть доля правды. Ужасно то, что эта гипотеза — не такая уж и дикая. Почему бы и нет? Кто сказал, что Враг обязан быть существом из привычной нам трёхмерной реальности? Вдруг он нечто большее, чуждое нашему восприятию? Тогда действительно, проще накрыть планету иллюзией, дать аборигенам время как следует просраться от ужаса и подготовится к сопротивлению, чем позволить цивилизации пасть под первым же ударом.
И если принять во внимание, что всё это — тщательно спланированная операция с элементами театра, спецэффектов и имитации грандиозных событий размером с планету, то всё становится логичным. Манипуляции с сознанием, игра в бога, эффект присутствия — технологии или магия, разницы уже нет. Главное — убедить. Показать шоу. Подсказать правильный страх. Направить.
И знаете что? Работает.
После того как я поговорил с Саэко и отпустил этих её хамоватых, но весьма боеспособных гавриков, реакция мирового сообщества охотников не заставила себя ждать. Ох, как не заставила. Весь этот импровизированный десант спасателей был воспринят с такой серьёзностью, с какой, пожалуй, не воспринимали даже появление первого подземелья или объявление первого человека-охотника. Серьёзность была тотальной, абсолютной. До паранойи, до истерики. Уровень доверия — стопроцентный. Уровень сомнений — ноль. Никто, буквально никто даже не попытался предположить, что всё происходящее может иметь альтернативную трактовку. Кроме меня.
Да, я. Один я остался в стороне от общего порыва «признать и поклониться неизвестному добродетелю в ножки». Не потому, что мне нравилось быть белой вороной, и не потому, что я считал остальных идиотами. А потому, что я видел то, чего не видели они. Как я теперь знал, связи с орбитальными аппаратами у землян не было с самого момента первого открытия порталов. Ни новых спутников, ни зондов, ни намёков на стабильную космическую программу. Вся эта сфера просто схлопнулась. А уж про ракеты… ракеты и вообще вели себя как обиженные подростки — каждый раз, как пытались вылететь за пределы низких орбит сходили с ума и либо падали обратно, либо разваливались, демонстрируя буйство красок. Всё это выглядело, мягко говоря, подозрительно.
Моя паранойя, привычка размахивать бритвой Оккама и врождённая нелюбовь к очевидным версиям сделали своё дело. Я не купился. Я усомнился. И, как оказалось — не зря.
Пока я занимался утомительной, но необходимой дипломатией — освобождал захваченных мною охотников,
