Лозоходец - Айлин Лин
Я поглядел на свой кусок.
– Ничего, – толкнул меня в бок Григорий, усевшийся в столовой рядышком, – будешь выполнять норму, до восьмисот грамм поднимут.
Молча кивнул ему, отломал половину от своей порции и отдал Пашке.
– А вы как же? – Удивлённо глянул мальчишка.
– Не пропаду, ешь, – я размочил в горячем супе оставшийся хлеб, растягивать его на весь день смысла не имело, доел свою порцию и поднялся из-за стола.
Нас повели на утреннюю поверку. В воздухе ещё плавали обрывки тумана, ветер кружил сдуваемый с крыш и заборов снег. Темно, только фонари освещают двор, по периметру стоят охранники с собаками. Раньше я их не видел или не заметил.
Людей разделили на разные партии. Нам досталась заготовка дров.
– Пообвыкнетесь, – проворчал старый надзиратель, – потом уж и на нормальную работу отправим.
Когда мы добирались сюда, я думал, что здесь и лесов-то нет, одна голая тундра, с пятнами стланика. Выйдя же за ворота, конвоиры повели нас, отряд из пятидесяти человек, в другую сторону от лестницы, по которой мы попали сюда. И пусть было темно, удалось разглядеть всё на много вёрст вокруг. Лагерь расположился на нескольких сопках, соединённых между собой узкими тропками. С одной стороны, откуда мы пришли, была широкая долина, а позади наших сопок раскинулся лес, бескрайний и молчаливый. По правую руку вдаль уходило ущелье, его дно прорезал быстрый ручей, не замёрзший даже в такой холод, далее виднелась широкая лента реки. По-над ручьём вилась дорога, уводящая вдаль, почти к концу ущелья, к каким-то непонятным постройкам. Туда сейчас шли большие отряды заключённых под усиленной охраной.
Нас же повели по неприметной тропе вниз, к видневшейся реке. Шли долго, ноги увязали в сугробах, с непривычки горели мышцы, дыхание сбивалось.
– Ближе нельзя дров нарубить? – Спросил один из новеньких.
– Запретили там вырубку, – отозвался хилый мужичок-заключённый, – а возле реки сухого леса много, его и валить легче.
Я удивился, заметив среди нас нескольких явно «блатных», здоровых мужиков.
– Эти тоже новенькие? – Спросил у хилого.
– Не-е-е, в карты выиграли у охраны послабление режима, – махнул он рукой, – не связывайся с ними. У них свои законы.
Пятеро уголовников держались в стороне от остальных, тихо переговариваясь между собой.
Мы вышли в каменистую речную долину, по её краям виднелся редкий лес, где нам и предстояло работать. Солнце поднялось уже высоко, от завтрака не осталось и воспоминаний, желудок сводило с голодухи. Пусть и в дороге нас кормили не сытно, но всё же не такими урезанными порциями. Хоть и варили "размазню", да хватало её на полную тарелку. А от каши всяко сытней, чем от пустого супа.
Те, в ком сил побольше, приступили валить иссохшие отчего-то деревья. По приказу бригадира, такого же зека, как и мы, остальные отпиливали ветви, собирали сучья, не оставляя ничего на снегу.
Через пару часов на краю долины показались широкие низкие сани, проехать по камням, которые и снегом-то не сильно присыпало, они не могли. Мы таскали срубленный лес к ним. По бревну на человека. Хоть и распилили ствол на части, но тащить их одному тяжело. Шли, пыхтели от натуги, добираясь по камням до саней. Кто-то падал и снова поднимался. Какой-то зек, интеллигентного вида, тонкий в кости не от худобы, по породе своей, уронил бревно, споткнувшись о булыжник. Силился поднять, чуть не плача, срывая ногти в кровь. Один из конвоиров заметил это, быстро подошёл к нему, пару раз врезал прикладом по спине, мужичок упал на колени, за что получил пинка под рёбра. Шатаясь, зек поднялся, я бросил своё бревно, подошёл к нему и взвалил его ношу на худенькое плечо интеллигента.
– Спасибо, – прохлюпал он мне, давясь слезами.
– Эй ты! – Послышался окрик за спиной, – делай свою работу, ещё раз увижу, лишишься пайки.
Я взвалил ношу на плечо и снова потопал к саням. Пашка рядом тащил охапку веток, которые волочились по земле.
Скоро мы углубились в лесок, выбирая мёртвые деревья.
– Вон, – ткнул пальцем бригадир в сухостой, – ты, – указал на меня, – руби его.
Я пошёл в указанном направлении, и уже возле самого дерева поскользнулся на чём-то, нога поехала в сторону, так что чуть не плюхнулся мордой в снег. Кое-как удержал равновесие, глянул под ноги и отшатнулся. Внизу, чуть прикрытая настом, лежала человеческая голова, обглоданная хищниками. Кожа почти начисто содрана, только на темечке болтался клок волос. Череп скалился на меня гнилыми зубами, тела рядом не видать.
Ко мне подбежал интеллигент.
– Не стой, – дёрнул он за рукав, – накажут, – и проследив за моим взглядом, лишь покачал головой, – бывает. Их потом соберут «подснежники».
– Кто? – Ошарашенно развернулся я к нему.
– «Подснежники», похоронные бригады, что собирают трупы по весне, потому так и называются.
Он отопнул череп от дерева, будто это был простой камень.
Позади послышались утробные звуки, я обернулся, Пашка оперевшись о ствол дерева, выплёвывал остатки скудного завтрака, мучительно схватившись за живот.
– Отойди, не смотри, – набрав пригоршню снега, помог ему умыться и прийти в себя.
Побледневший паренёк ушёл в другую сторону, собирать оставшиеся ветки. Мой собеседник проводил его задумчивым взглядом:
– Всё не могу понять, за что сюда ссылают детей, – потёр он острый подбородок, – извините, не представился, Василий, – протянул мне руку.
– Егор, – пожал я его узкую ладонь, – сдаётся мне вы ненамного старше Пашки, – смотрел я на щёки, едва покрытые щетиной.
– Восемнадцать, – ответил Вася, – студент. Был…
– И за что? – принялся я за работу.
– Обвинили в распространении контрреволюционных листовок. Пришли в пять утра, мать перепугали, обыск учинили, только ничего не нашли. Потом тюрьма. Год меня таскали на допросы, били. Но всё равно им ничего не подписал, – выпятил он тощую грудь.
И это было подвигом, я понимал, мало ли людей оговаривали себя под пытками. Сотни. А этот хлипкий мальчишка устоял.
– И много таких тут? – кивнул я в сторону черепа.
– Много, – нахмурился Вася, – не выдерживают люди, мрут как мухи. От голода, от цинги, да от всякого-разного… И ещё раз спасибо, что помогли… Мне… мне тяжело таскать брёвна. Спину сорвал в забое. Меня потому и отправили сюда, на лёгкую работу. Перевели в «доходяги».
– Что здесь добывают? – Спросил я, стараясь не сбить дыхание.
– Золото. Там в ущелье, – махнул он рукой, – шахты. И вас туда отправят завтра. Всех отправляют.
Лёгкая работа… К обеду у меня уже руки не держали топор, а ноги подрагивали от усталости. Пот ручьём катился по спине, не от того, что было жарко, ветер ни на секунду
