Лозоходец - Айлин Лин
Ближе к вечеру часовые развели костёр, собрались вокруг него кружком, поглядывая за нами. Не знаю, сколько деревьев мы уже срубили. Только бригадир ворчал, что не укладываемся в план.
– Работать будем, пока норму не выполним, – сварливо сказал он, обходя группки зеков.
Делать нечего, мы двинулись дальше в лес. Рядом со мной Пашка и Вася. За деревьями мелькнули какие-то тени, послышался разговор на повышенных тонах. Я подошёл ближе, стараясь не шуметь.
– Сымай тулуп, – голос одного из «блатных».
– Я же замёрзну, – это был Михаил, мой сосед по бараку.
Не скрываясь более, вышел к ним:
– Мужики, не пойдёт так. Оставьте его в покое.
Под глазом Миши наливался синяк.
– Иди отсюда, – сплюнул сквозь зубы один из «блатных», – целей будешь.
– Нет, – ответил я спокойно.
– Смотри, ребя, он ещё и трепыхается, – другой осклабился, обнажив гнилые зубы, – ну сам напросился.
Ростом тот был почти с меня, шириной плеч тоже природа не обидела. И питание, судя по брюху, у него было куда лучше, чем у остальных. Четверо пристроились за ним.
– Пятеро на одного? – Ухмыльнулся я, – вы мужики или шакалы?
– Чё сказал? – Ощерился позади него низкий, но сбитый зек.
Миша встал рядом со мной, сжав кулаки.
– За спину, прикроешь, – бросил я ему.
«Блатные» начали окружать нас. Первый подошёл ко мне, замахнулся. Я уклонился от удара, в ответ съездив ему в челюсть, раздался хруст. Низкий мужик замахнулся ногой, которую я перехватил, опрокинув его. Не давая опомниться, скрутил запястье в захват.
– Подойдёте ближе, сломаю руку, – сказал остальным.
«Блатные» замерли, оценивая обстановку, один попытался сделать шаг, я дёрнул кисть зека и тот заскулил от боли.
– Что здесь творится? – К нам подбежало трое конвоиров, – новенький, чего бузишь? Порядки свои наводишь? Встать!
Я отпустил противника и поднялся, получив прикладом в ухо, отчего зазвенело в голове.
– Они же одежду последнюю отобрать хотели, – попытался объяснить охраннику, за что был награждён тычком в рёбра.
– Разговорчики, – гаркнул конвоир, – работать! Разошлись все по местам.
– Мы ещё встретимся, – проходя мимо, тихо сказал мне один из «блатных», толкнув плечом.
Ко мне подбежали Пашка и Вася, собиравшие ветки. Миша сгрёб в кулак снега, приложив к глазу. Парнишки переводили взгляд с меня на него.
– Что тут, дядь Егор?
– Ничего, – махнул рукой, – недоразумение.
– За такое «недоразумение» можно камень на хребет получить или нож в бочину, – покачал головой Вася, – будьте осторожны. Теперь они не оставят вас в покое. И не выходите один из барака.
– Откуда ты знаешь? – спросил я, отирая снегом разбитое ухо.
– Не впервой. Они всегда грабят новеньких, тех, кто послабее. Ублюдки…
– Тебе тоже досталось?
– Было дело, – кивнул Вася.
Мы снова взялись за работу. Нескончаемая смена, наконец, завершилась, когда на улице уже давно царила ночь. Мы, еле перебирая ногами, вернулись в лагерь. Получили свою порцию супа и, поев, но совершенно не утолив голод, пошли на боковую.
Глава 23
Подъём. Тело болит, каждая клеточка, и, кажется, нет возможности подняться. Ноги распухли, руки горят огнём. А ещё голод. Варево, которое и супом-то назвать можно с большой натяжкой, совершенно не питает истощённый организм.
С трудом удаётся открыть глаза. Вокруг, цепляясь за спинки нар, кряхтя и постанывая, просыпается народ. В валенки вчера насыпало изрядно снега, а снять их нельзя, холодно. Печурка тепла даёт мало, экономят дрова. Сосульки не висят над нами и то хорошо. Изо рта вырываются струйки пара. Если вечером бараки хоть как-то прогреваются или кажутся тёплыми после работы на морозе, то к утру становится совсем зябко.
Через одну кровать от меня, странно задрав голову, лежит мужик, всклокоченная бородёнка смотрит в потолок, глаза прикрыты. Неужели не слышал, когда нас будить стали? Его сосед, тоже обратил внимание на странную неподвижность. Он пощупал руку мужика, приложил ладонь к шее и печально покачал головой.
– Готов…
Более не обращая на него внимания, идёт к выходу. Собираемся и мы, позже конвоиры заберут труп. Пашка нервно косится на умершего.
– Не гляди, – я взял его за руку, уводя от нар.
Норму мы вчера не выполнили: мне триста грамм хлеба, Паше и Васе того меньше. Бывший студент бережно, над тарелкой, чтобы не просыпалось и крошки, ломает свой кусочек, размачивая в супе. Так вкуснее. Долго, тщательно пережёвывает каждый глоточек баланды.
Я огляделся вокруг: кто жевал свой паёк хлеба, запивая супом, почти давясь, от голода откусывая большими ломтями; кто-то, наоборот, подолгу смаковал свою порцию, рассасывая хлеб во рту, словно конфету, и, жмурясь от удовольствия, подбирал со стола оброненные крошки заскорузлыми пальцами, затем отправляя их в рот. Это единственный момент, когда люди почти счастливы и хоть на пару часов сыты.
Сегодня нас отсылают на прииск, Пашка и Вася снова идут валить лес. Лёгкая работа, для «доходяг».
Нас делят на пятёрки, записывая фамилии. Работа с золотом, вдруг уворуем у родного края крупинку. Рядом собирается конвой, недовольно поглядывая в нашу сторону. Им, небось, тоже не улыбается часов четырнадцать мёрзнуть у шахты.
Дорога долгая, а потому нас стараются поскорее отправить. Открываются ворота, рядом идёт охрана с собаками – злобными тварями, что готовы вцепиться в глотку по первому приказу хозяина, они обучены убивать.
Со мной в шеренге примостился Григорий, за ним Миша.
– Как ты выдерживаешь работу на шахте? – спросил я у Гриши.
Он печально улыбнулся:
– Захочешь есть и не то осилишь. Меня переводили на лёгкий труд, а там и пайка другая, чуть не околел с голодухи, сам попросился обратно.
Я вспомнил измождённый вид Васи. Долго ли протянет он здесь? Сумеет ли дожить до освобождения? А Пашка?
Широкая тропа вьётся над ручьём, странно, но я ощущаю его силу, будто он зовёт меня. Я долго не был у воды, может, поэтому и обострилась чуйка?
Узкое ущелье тянулось и тянулось вдаль, серые каменистые склоны, за которые цеплялась мёртвая трава. Даже снег не задерживался на них, его сносило вниз шквалистым ветром. Идти против него было трудно, я нахлобучил пониже шапку, закутался в воротник тулупа: всё одно – пробирает до самых жил. Я мёрзну здесь постоянно, и это состояние, похожее на простудный озноб, уже делается привычным.
Конвоиры подгоняют нас, торопятся дойти до места. Постепенно ущелье становится шире, и мы выходим к площадке, где стоят длинные деревянные короба. К шахтам, что виднеются внизу, проложены хлипкие шаткие мостки. Каждому выдают лопату и телегу, став друг за другом, мы отправляемся вниз, к
