Истина лисицы - Юлия Июльская
– Не я виноват, что ты выбрала себе чудовище.
– Не знала, что для любовника нужно твоё одобрение. Неужели Сато Мэзэхиро, суровый сёгун, силой забравший власть над всей империей, ревнует?
– Ревную? – он притянул её ближе, схватил за волосы и, задрав её голову, наклонился к лицу. – Знаешь, я думал, может, ко мне вернётся моя Цукико, та, с которой мы когда-то были счастливы, с которой я ещё мог верить в этот мир. Но посмотри на себя…
Мэзэхиро оттолкнул её, но она даже не вскрикнула, лишь отступила на несколько шагов, едва не запутавшись в ногах. А взгляд всё такой же гордый.
– Я ошибся, когда поверил, что время, проведённое дома, вернёт тебе разум. Твоё тело опорочено чудовищем. Тебе бы вымаливать прощение у своего мужа. Молить о касаниях, которых ты не заслуживаешь.
– Быть тряпкой у твоих ног, пылью на твоей обуви, конечно, – она улыбалась. Широко и искренне, что злило ещё сильнее. – Только этого всю жизнь и хотел, и я даже пыталась быть тебе такой женой. А потом родился Иоши, и я увидела, какой ты отец. А заодно – какой человек. И пообещала себе, что больше не подарю тебе ни единого ребёнка.
Он не успел осмыслить, что делает, и лишь когда она упала от удара, почувствовал, как его трясёт. Сердце колотилось, руки дрожали. Как смеет она? Пусть Иоши и закончил свою жизнь жалко, но его имя останется в памяти Шинджу как имя героя, павшего от лап ёкаев при защите Мэзэхиро. Он вырастил достойного воина. Он сделал для этого всё, что потребовалось.
– Вот он, настоящий Мэзэхиро, – сказала Цукико, не поднимая головы, не глядя на него.
Пол окрасился кровью, и Мэзэхиро передёрнуло. Вечно с ней так… грязно. Ничего, служанка вымоет. С новым порядком нашлась-таки та, что не сбегает, та, что верно служит господину и выполняет все его приказы без лишних вздохов.
– Слабый тот духом,
кто силу ударами
мерит с супругой.
– Закрой рот. – Он не хотел этого говорить. И бить не хотел. Он ничего этого не хотел, но, видят боги, сама напросилась. – Закрой свой рот, иначе…
– Что? – Она наконец обернулась, подняла к нему лицо, залитое кровью, и снова улыбнулась. Зачем она опять улыбается? – Заберёшь у меня свитки с танка, чтобы не слышать этого? Забирай. Я перечитывала их всю жизнь, я помню их наизусть. Или ударишь меня снова? Бей, мне уже давно не страшно. Не после того, что ты сделал с Иоши. Или… – она ахнула, прикрыв рот рукой, но тут же в голос рассмеялась. – Или убьёшь меня, о Первейший, как убил нашего сына?
– Я его не убивал! – Она не могла знать. Никто не знал, кроме горстки выживших самураев, но те и рта не раскроют без приказа.
А если бы и знала… Нет, он его не убивал. Это сделали ёкаи. Это сделала дочь Мару, невеста Иоши, из-за которой сын совсем лишился разума. Вот она, природа всех женщин. Дочери Инари, богини оборотней, – все они несут лишь горе и погибель.
– О нет, не убивал, – сказала Цукико, даже не пытаясь стереть с лица кровь. Позволяя ей стекать по подбородку и крупными каплями пятнать пол. – Лишь потащил с собой в сражение. Он неделями, месяцами молил испытать его вновь, взять в отряд, мечтал быть похожим на тебя, мечтал заслужить твоё одобрение, твою любовь, на которую ты был попросту неспособен. И что в итоге?
Она горько усмехнулась, и от этой усмешки Мэзэхиро почувствовал острую боль где-то глубоко в груди. Но он не виноват. Он делал всё, что должен был.
– Ты так и не принял его, но отправил при этом на смерть. – Она встала, чуть пошатнувшись, но он не стал ей помогать. – Если ты думаешь, что у тебя осталась хоть капля власти надо мной, ты спятил. Избей меня до смерти, казни, пытай самыми ужасными способами, которые знаешь, – мне всё равно.
Она подошла вплотную и ткнула пальцем ему в грудь. Сил в ней было так мало, что он и не почувствовал ничего сквозь броню. Но кровь… Она подняла к нему своё грязное изуродованное лицо, и он невольно отшатнулся. Железистый запах ударил в нос – и стало мерзко от самого себя.
– Ты лишил меня единственного смысла в жизни и единственного утешения, которое могло бы исцелить мои раны, – выплюнула Цукико, а затем, обессиленно привалившись к нему, медленно сползла на пол. Но перед тем как потерять сознание, ещё успела едва слышно добавить: – Ты лишил меня всего, Сато Мэзэхиро. Погубил мою жизнь. И точно так же ты погубишь этот мир.
⁂
Чем дольше вела их река, тем явственнее Киоко ощущала приближение к обители Инари. Воздух здесь пах иначе, дышалось легче. Даже мороз, казалось, отступал. Хотя было ещё время смерти и природа спала, это ощущалось скорее как умиротворение и покой. Не завершение – преддверие нового начала.
А может, свою роль сыграло и то, что она научилась управлять ки достаточно хорошо, чтобы согревать тело без усилий. В конце концов Киоко сумела в собственном теле чувствовать её почти так же, как чувствовала, примеряя ки Ёширо-сана. Хотя в его облике обращение с ки давалось ей несравнимо лучше, он неустанно хвалил её за старания и успехи, убеждая, что она за эти недели научилась делать то, на что у прочих сёкэ уходили годы и даже десятилетия.
– Скоро должно показаться Созо, – сообщил кицунэ, когда вдали послышался шум водопада.
Очень своевременно. Но усмехнулась Киоко только про себя.
– Волнуетесь?
– Нисколько, – честно ответила она. Волновалась Киоко, только когда пыталась вернуть ками Иоши. Почему-то прочие встречи с богами не заставляли её руки тревожно подрагивать – чего нельзя было сказать о Ёширо-сане.
– А я волнуюсь, – признался он, заметив её взгляд. – Немного потряхивает. Не каждый день выпадает такая возможность.
– Вы совсем не ходите к Созо?
Он покачал головой:
– Желание порождает страдание.
Это Киоко слышала уже много, слишком много раз за их небольшой поход.
– У нас всё время ходят к священному Кокоро, – сказала она. – Не к той части, что во дворце, но к другим берегам – да. И там всюду есть храмы Ватацуми.
– Но разве Ватацуми живёт не в Рюгу-Дзё?
– Озеро всё равно считается
