Судьба бастарда - Евгений Владимирович Панов
– Эрвин, – тихо произнесла она, поймав мой взгляд в зеркале. – Ты великолепен.
– А ты – богиня, – ответил я, глядя на её отражение.
Софи улыбнулась, и эта улыбка осветила её лицо, словно разогнав тени тревоги, которые сопровождали нас весь день. Я протянул ей руку, и она вложила свою в мою, чуть дрогнув.
– Всё будет хорошо, правда? – спросила она, и в её голосе прозвучала нотка неуверенности.
– Конечно, – твёрдо ответил я, хотя в глубине души сам ещё ощущал тот странный гул тревоги.
Мы стояли перед зеркалом, обретая уверенность друг в друге. А затем я кивнул, и мы направились к выходу. Впереди нас ждал вечер, полный света и музыки.
Театр встретил нас предпремьерной суетой. Дамы в сверкающих нарядах и их кавалеры дефилировали по фойе, раскланиваясь друг с другом, лёгкий шелест платьев и шёлка раздавался повсюду. Наш приезд не остался незамеченным. Едва мы вошли, как пронёсся вздох восхищения. Да, мы были действительно потрясающе красивой парой. Высокий, статный, уверенный в себе молодой офицер и хрупкая, изящная молодая женщина, окружённая аурой утончённости и благородства.
Но я замечал краем глаза многозначительные взгляды. Не все были рады нашему появлению. Возможно, многим казалось странным наше сочетание – мой нынешний высокий статус в армии и моё происхождение. Ведь всем было известно, что я бастард, родившийся и выросший в дальнем поместье. Софи же вообще до замужества была простолюдинкой, а значит, для многих она была человеком второго сорта, по какому-то недоразумению оказавшейся среди сливок общества. Я знал, что за нашими спинами едва сдерживают недоброжелательные шепотки. Но я лишь усмехнулся про себя. Ну и чёрт с ними. Важно не то, как нас видят, а то, кто мы есть на самом деле. В конце концов, важнее быть, чем казаться.
Вскоре нас пригласили в ложу. Пройдя по мягко освещенным коридорам, мы заняли указанные нам места. Ложа была просторной, обитой бархатом глубокого бордового цвета, а изысканные резные детали интерьера говорили о богатстве и статусе. Мы негромко переговаривались, разглядывая зал, который постепенно заполнялся гостями. Шелест шёлковых платьев, негромкие разговоры и лёгкий звон бокалов смешивались в один шум. Публика явно ожидала прибытия Его Величества. Впрочем, мы сами стали объектом пристального внимания. Я ощущал на себе любопытные взгляды, а на Софи смотрели с явной неприкрытой завистью. Редко кому выпадала честь присутствовать на премьере в одной ложе с монархом, и, безусловно, это порождало пересуды.
Прошло около четверти часа, когда в зале началось движение. Все присутствующие встали – в ложу вошёл император. Его шаг был размеренным, осанка – величественной, а взгляд – сосредоточенным, но в то же время дружелюбным. Он направился прямо ко мне, пожал руку, выразив своё приветствие.
– Полковник Вайсберг, рад видеть вас здесь. Прекрасно выглядите. – Его голос был глубоким и проникновенным.
– Благодарю, ваше величество, честь для меня быть здесь. – Я коротко склонил голову в ответ, чувствуя уважение и ответственность за такую привилегию.
Затем он повернулся к Софи, и его лицо озарила лёгкая улыбка.
– А это, должно быть, ваша прекрасная супруга? – спросил он, с интересом разглядывая ее.
– Да, ваше величество, это Софи, моя жена, – ответил я с гордостью.
Император взял её руку и слегка склонился, касаясь её пальцев губами.
– Вы очаровательны, госпожа Вайсберг. Могу лишь восхититься вашим выбором, полковник.
По залу пронёсся гул шепотков. Это был необычный жест со стороны монарха, который редко позволял себе такие выражения благоволения. Софи слегка покраснела, но ответила с изяществом:
– Благодарю, ваше величество, за вашу доброту.
Император прошёл к краю ложи и поднял руку, приветствуя собравшихся. По залу прокатился гром оваций и крики восторга.
Я стоял чуть позади, наблюдая за этой сценой, когда взгляд мой вдруг наткнулся на НЕГО. Человек в дальнем конце зала. Даже на расстоянии он выделялся из толпы своей напряжённой, почти хищной осанкой. Его глаза, неподвижные, холодные, были устремлены прямо на нашу ложу. Это был не просто взгляд – он проникал до самого сердца, вызывая невольный внутренний холод.
Сердце замерло на мгновение, а потом заколотилось в груди с удвоенной силой.
Молодой офицер в форме флотского лейтенанта пробирался через бурлящую ликующую толпу, казалось бы, совершенно обыденно, но что-то в его манерах насторожило меня. Его шаги были быстрыми, взгляд – сосредоточенным, словно весь этот шум и восторг публики не имели для него никакого значения. Однако это был не просто взгляд, а взгляд, полный жгучей ненависти. И этот взгляд был направлен прямо на императора.
Мое сердце сжалось в тревоге, словно предупреждая о надвигающейся беде.
«Кто он? Что он делает?» – пронеслось в голове.
Я шагнул вперёд, уже готовый крикнуть охране, но слова застряли в горле. В следующий миг этот лжеофицер резко вскинул руку, и в его ладони сверкнуло серебристое дуло револьвера.
Секунда. Даже меньше. Все происходило слишком быстро, но каждое мгновение растянулось для меня в вечность. Я не думал, я действовал.
– Софи! – только и успел выкрикнуть, прежде чем сильным движением оттолкнул её вглубь ложи, подальше от линии огня.
В это же мгновение я рванулся вперёд, бросаясь к императору. Его лицо застыло в выражении удивления и непонимания. Я успел, лишь чудом успел прикрыть его собой, когда раздались выстрелы. Грохот разорвал воздух, заглушив крики публики.
Первый удар пришёлся мне под левую лопатку, ощущение было, словно меня сбил молот. Вторая пуля обожгла бок, третья ударила чуть ниже, в поясницу. Каждое попадание отбрасывало меня вперёд, но я продолжал стоять, крепко держа императора, прикрывая его собой.
Боль была жгучей, раскалённой, но я уже не чувствовал своего тела. Мой разум был затуманен, а зрение начало сужаться. Последнее, что я увидел, прежде чем наступила тьма, были глаза Софи. Полные ужаса, страха и боли, они, казалось, кричали мне что-то, но я уже не мог разобрать слов.
И потом – ТЬМА. Абсолютная, непроглядная.
Глава 15
Похороны полковника Вайсберга, командира легендарных «Чёрных косцов», стали моментом, который надолго останется в памяти каждого. Люди разных сословий, возрастов и профессий собрались в огромном зале, наполненном тяжестью потери и глухой тишиной. Гроб с телом полковника стоял на возвышении в центре зала, обвитый чёрной бархатной тканью, на которой переливались серебряные гербы
