Судьба бастарда - Евгений Владимирович Панов
– На фронте ногу потерял? – спросил я, стараясь не выглядеть слишком назойливым.
Он на секунду оглянулся на меня, потом снова устремил взгляд на дорогу.
– Так точно, господин полковник. Год назад на Саргонском рубеже. Тогда там был такой ад, что и врагу не пожелаешь.
Я кивнул. Хоть мне и не довелось воевать в тех краях, я знал, что это место стало символом кровавой бойни.
– Жестокая битва была, – произнёс я, больше для себя.
– Вы там были? – осторожно поинтересовался он.
– Нет. Мне довелось участвовать в других сражениях. Но о Саргоне слышал от тех, кто выжил. Не повезло тебе.
Он горько усмехнулся.
– Повезло, господин полковник. Жив остался. Мало кому там такое счастье выпало. Да и что там, ногу-то потерял, а руки вот целы, могу лошадью править.
– Это верно, – согласился я. – Но всё же тяжело, наверное?
– Тяжело, – кивнул он, – да куда деваться. Я сначала думал, что всё, пропал, а потом как-то собрался. Жена, дети, ради них живу. Сына вот жду, подрастёт, и сам, может, станет военным, как вы.
Я посмотрел на его лицо – тени боли и гордости смешались в нём.
– Надеюсь, к тому времени эта война закончится, – сказал я.
– Хотелось бы, – тихо ответил он, но в голосе чувствовалось, что он сомневается.
Мы замолчали, и я невольно смотрел на мелькающие мимо здания, думая о том, сколько ещё людей переживут подобные испытания, прежде чем наступит мир.
Мы ехали довольно быстро, колёса экипажа громко гремели по мостовой, но мне всё казалось, что время растягивается, а мы движемся, словно сонная улитка. Каждый поворот, каждый перекрёсток были для меня испытанием. Я пытался отвлечься, разглядывая витрины магазинов и лица прохожих, но мысли вновь и вновь возвращались во дворец, где меня ждали мои любимые. С каждым мгновением нетерпение росло, сердце билось всё быстрее.
Наконец, экипаж замедлил ход, и передо мной выросли кованые ворота дворца Вайсбергов. Высокие, украшенные сложной вязью из чёрного металла, они выглядели величественно и внушительно. Я почувствовал, как тягостное напряжение последних минут начинает отступать.
Возок остановился, и я вылез, чувствуя под ногами твёрдую мостовую. В ладонь возницы я вложил несколько золотых монет. Он удивлённо посмотрел на меня, словно сомневаясь, что я не ошибся.
– Это в десять раз больше, чем нужно, господин полковник, – сказал он, слегка опешив.
Я улыбнулся и слегка хлопнул его по плечу.
– Это тебе за твою храбрость на фронте, – ответил я. – Ты заслужил, и не спорь.
В его глазах мелькнуло что-то похожее на благодарность и гордость, но он быстро спрятал это за привычной суровой маской.
– Спасибо, господин полковник. От всего сердца спасибо.
– Это тебе спасибо, солдат, – искренне произнёс я.
Он коротко с достоинством кивнул, развернул возок и вскоре скрылся за поворотом. А я повернулся к воротам, вдохнул глубоко, будто набираясь сил, и шагнул туда, где меня ждала встреча, которую я так долго ждал.
Подойдя к калитке, я постучал висевшим на шнурке молоточком в массивную створку. Через несколько секунд в маленьком окошке на уровне лица появился хмурый мужик. Лицо у него было грубое, обветренное, а взгляд насторожённый, будто он привык видеть за воротами что угодно, кроме добрых вестей.
– Чего изволите? – буркнул он недружелюбно, едва взглянув на меня. – Как о вас доложить?
По тону его речи стало ясно: он был из тех новых слуг, которых наняла Лиза за время моего отсутствия. Очевидно, он даже не знал, кто я такой.
Я чуть приподнял бровь, чувствуя, как уголки моих губ сами собой изгибаются в усмешке.
– Я изволю зайти к себе домой, – спокойно ответил я, глядя прямо ему в глаза. – Доложи, что хозяин, полковник Вайсберг, изволил с фронта вернуться.
Мужик замер, будто не сразу понял, что я сказал. Глаза его расширились, а в выражении лица появилось что-то вроде замешательства, смешанного с испугом. Он явно не ожидал такого ответа.
– П-полковник Вайсберг? Хозяин? – пробормотал он, глядя на меня уже с уважением.
– Точно так, – подтвердил я, не скрывая лёгкой улыбки.
– Сейчас… сейчас открою, – спешно залепетал он, захлопнув окошко с таким звуком, будто хотел исправить своё первое впечатление.
Я остался стоять у калитки, усмехаясь про себя. Всё-таки жизнь дома и на фронте – это два совершенно разных мира, и даже у ворот своего дома приходится напоминать, кто ты.
Слуга, охнув, торопливо откинул засов и распахнул калитку. Он склонился в глубоком поклоне, затараторив извинения:
– Простите великодушно, ваше благородие, не узнал, не знал, что вы…
Но мне уже было не до него. Шагнув внутрь двора, я быстрым взглядом окинул знакомые очертания аллеи, ведущей к парадному входу.
Я побежал, почти забыв о чувстве собственного достоинства. Редкие упавшие сухие листья хрустели под сапогами, а прохладный воздух обжигал лицо, но я не обращал на это внимания. Сердце билось быстрее, чем следовало после марш-броска длиной в несколько шагов.
Добежав до массивных дверей дома, я рывком распахнул их и, не сбавляя темпа, ворвался внутрь. Где-то в стороне мелькнули фигуры слуг – то ли испуганные, то ли ошеломлённые.
– Шинель, фуражка! – коротко бросил я, снимая с себя верхнюю одежду и буквально швыряя её в сторону ближайшего лакея.
Слуга, едва успевший подхватить мои вещи, растерянно пробормотал что-то, но я уже взлетал по лестнице, перепрыгивая через ступени. Каждая секунда казалась бесконечно длинной. Всё вокруг словно размазалось, кроме цели – двери в господские покои. Там меня ждали мои родные и любимые. Теперь оставалось только одно – снова увидеть их лица, почувствовать тепло их присутствия.
На самом верху лестницы показалась леди Адель, моя мать. Она вышла из дверей господских покоев, слегка приподняв подол платья, чтобы не споткнуться. В её взгляде читалось волнение, смешанное с лёгким раздражением – видимо, поднятый мною переполох был слышен по всему дому.
– Что здесь за шум? Кто это смеет так… – начала она, но вдруг остановилась, увидев меня.
Её лицо застыло, словно время на миг замерло. Она прижала руки к груди, и губы её дрогнули.
– Мама! – воскликнул я, мгновенно преодолевая последние ступени.
– Сынок! – в её голосе прозвучала неподдельная радость и облегчение.
Я нежно обнял её, ту, кто действительно стала мне матерью. Её объятия были тёплыми, но чуть дрожащими, как будто она до конца не могла поверить, что я стою перед ней, живой и невредимый.
– Ты вернулся… Живой… – её ладонь осторожно коснулась моей щеки, словно она хотела убедиться, что это не сон.
– Вернулся, мама. Домой,
