Судьба бастарда - Евгений Владимирович Панов

– Они это понимают, командир, – тихо сказал Алан. – Только откуда людей взять? Вся дивизия истощена.

Под покровом ночи мы начали отход. Каждый шаг давался тяжело, словно по пятам следовала тень поражения. Солдаты шли молча, только изредка нарушая тишину сдержанными репликами. Мы не оставили врагу ни метра нетронутой инфраструктуры. Громкие взрывы эхом разнеслись в ночной тишине. Позади рвались рельсы, стрелки и водокачка. Все ключевые точки, которые могли бы обеспечить врагу оперативное наступление, были уничтожены.

Я обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на оставленный железнодорожный узел, теперь погребённый под обломками и огнём.

– Ничего, ребята, – произнёс я, чтобы хоть как-то приободрить солдат. – Они это не забудут. Мы ещё вернёмся.

Алан шагал рядом, крепко сжимая кулаки.

– Вернёмся, командир. Только дайте нам время.

Я кивнул. Мы должны были вернуться. Не для штабных отчётов или наград, а потому, что это была наша земля, обильно политая кровью. Нашей кровью.

Произошедшее не осталось незамеченным. Император, узнав о сдаче стратегически важного участка обороны, распорядился немедленно снять командира дивизии с должности. Судьба его теперь решалась трибуналом. Однако самое неожиданное было впереди – вместо ожидаемых выговоров или даже отстранения от должности, я получил приказ принять командование дивизией.

Сказать, что я был ошеломлён, – ничего не сказать. Это больше напоминало жест отчаяния, чем продуманное решение. Моё назначение происходило на фоне усиливающегося давления со стороны калдарийцев, которые теперь устремились к предместьям Арцбурга, древней столицы империи. Этот город был не просто географической точкой на карте, а символом имперского величия, колыбелью её истории. Его потеря означала бы не только военное поражение на конкретном участке, но и моральный удар по всей стране.

Арцбург был для врага священной целью. Калдарийцы, словно одержимые, бросали всё больше и больше сил на его штурм. Взятие этого города дало бы им огромный рычаг в переговорах о мире. Они могли диктовать свои условия, а империя оказалась бы униженной перед всем миром. Это прекрасно понимали все – от императора до последнего солдата, стоявшего в обороне.

Я не мог позволить себе растерянности. С первых часов нового назначения я отдал приказ укреплять позиции. Лопаты стали нашим главным оружием. Солдаты, усталые, но сосредоточенные, трудились без остановки, зарываясь в землю. Мы строили линии траншей, укрепляли блиндажи, ставили проволочные заграждения. Все давно уже усвоили одну простую истину, что чем глубже закопаешься, тем больше шансов пожить подольше.

– Командир, – подошёл ко мне Алан, стряхивая с рук грязь. – Солдаты работают на износ, но настроение боевое. Все понимают, что это наш последний рубеж.

Я кивнул, стиснув зубы.

– Если мы дадим им сломить нас здесь, – произнёс я, огладывая оборону, – это будет началом конца. Император доверился нам, и мы не имеем права проиграть.

– Не проиграем, – с твёрдой уверенностью ответил Алан. – Но людей бы ещё. И боеприпасы. Мы на грани.

Он был прав. Линия снабжения едва справлялась. У меня в запасе было всего чуть более двух боекомплектов. Я прикусил губу, размышляя, как перераспределить ресурсы.

Ночами холодный ветер, пробирающий до костей, не давал покоя, но никто не жаловался. Солдаты стоически продолжали копать. На лицах – усталость, но в глазах горел огонь. Каждый знал: здесь, у Арцбурга, решается судьба всей империи.

– Эрвин, – голос Андрея раздался рядом. – Ребята спрашивают, когда подкрепление подойдёт. Все понимают ситуацию, но нервы уже на пределе.

– Подкрепления не будет, – коротко ответил я. – Мы одни.

Андрей не стал задавать лишних вопросов, лишь кивнул. Он знал, что всё будет зависеть от нас самих.

Когда солнце начало подниматься над горизонтом, я стоял у края свежевырытой траншеи, вглядываясь в туманную даль. Впереди было слишком тихо, и эта тишина угнетала сильнее, чем артобстрелы. Где-то там, за полями, затаилась армия калдарийцев, готовая к прыжку.

Я сжал кулак, ощущая, как холодный воздух обжигает лёгкие.

– Пусть приходят, – прошептал я. – Мы готовы.

Когда разведка подтвердила, что враг готовится начать наступление, я собрал всех свободных бойцов. Солдаты, покрытые пылью и грязью, с впалыми щеками, но с горящими глазами, выстроились в шеренги. Никто не опускал взгляд. Они знали, что впереди будет бой, возможно, самый решающий за всю войну. И для многих этот бой будет последним.

Я поднялся на наспех сколоченную трибуну, чтобы все могли меня видеть и слышать. Ветер трепал мою шинель и имперские флаги за моей спиной. Холод пробирал до костей, но это только добавляло моменту драматизма. Я посмотрел на каждое лицо перед собой. В них была усталость, но не было страха.

– Солдаты и офицеры! – начал я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и твёрдо. – Мы с вами прошли многое. Сдерживали врага, когда казалось, что всё потеряно. Громили превосходящие силы противника. Показывали, что калдарийцы могут быть побеждены, что они не такие уж и непобедимые. Сегодня перед нами стоит новая задача. Задача, которая решит судьбу не только нашу, но и всей империи.

Я сделал паузу, давая им время осознать мои слова. Кто-то из солдат сжал в руках винтовку, кто-то опустил взгляд, но все слушали внимательно.

– Позади нас Арцбург, – продолжил я. – Это сердце империи. Город, с которого началась наша великая история. Захватив его, враг не просто получит территорию – он нанесёт удар по нашему сердцу, нашей гордости, нашей вере в себя. Мы не можем этого допустить.

Я обвёл взглядом строй. Теперь никто не отводил глаз.

– Дальше отступать некуда! – сказал я громче, чтобы мои слова эхом разнеслись по всему лагерю. – Эта земля станет нашей крепостью. И если враг захочет пройти через неё, то пусть знает: она станет его могилой.

– Там, – я взмахнул рукой в сторону видимых вдалеке шпилей древнего города, – для нас земли нет! Здесь наш последний рубеж!

Солдаты молчали, но в их глазах начинал загораться тот самый огонь, который не раз приводил нас к победе.

– Велика империя, да дальше нам отступать некуда! Позади Арцбург! – крикнул я, поднимая руку.

Мой голос перекрыл свист ветра, отозвался в каждом сердце. Солдаты ответили дружным, как сталь, рёвом:

– За Арцбург!

В этот момент я видел, что мы едины. Каждый из них понимал, что это не просто бой – это бой за всё, что мы любим и во что верим. Бой за само право существовать.

Враг обрушился на нас с яростью, которая граничила с безумием. Их атаки следовали одна за другой, волнами, словно они забыли, что такое страх. Мы слышали их боевые крики, свист снарядов, грохот пулемётов и неумолимый топот сотен сапог. Они ломились вперёд, не обращая внимания