По краю земли - Катерина Ромм
Когда начало темнеть, Фелтон пристроился на плоском валуне и сжался в комок. Что ещё ему оставалось? Он приготовился провести так всю ночь, однако к нему тут же прискакал огромный голубь – кажется, тот же, что приютил Фелтона в прошлый раз, – и гостеприимно вскинул крыло. Наверное, это была местная матушка, и она не могла позволить человеческому детёнышу ночевать на холодном камне. Фелтон неловко залез под крыло, привалился к тёплым мягким перьям и постарался хоть немного расслабиться. Сегодня утром эта «постель» казалась ему роскошной периной! Так что изменилось?
– Я один, – засыпая, вслух пробормотал Фелтон, – высоко в горах, без еды и без укрытия. А Венда и Айлек, наверно, думают, что я разбился…
Безумно хотелось плакать, но у него не осталось сил.
На следующий день Фелтон всерьёз взялся за воспитание голубей. Он уже понял, что они, скорее всего, не причинят ему вреда: птицы ни разу не напали и даже не оскалили свои острые зубищи. Совсем наоборот, голуби заботились о нём и тащили из леса всё подряд: ветки, шишки, чёрствые булки и чей‐то старый походный мешок – к сожалению, уже пустой и распотрошённый дикими зверьми. Булку Фелтон сжевал и постарался дать голубям понять, что хлеб и мясо – это хорошая добыча для него, а шишки и дохлая белка – нет.
С птенцами ему даже удалось повеселиться. Фелтон подглядел, как голуби играют друг с другом, и выяснил, что им нравится, когда гладят их брусничные клювики. От этого птицы чихали и начинали беситься: смешно топтались на месте, расправляли крылья, заваливались на землю… И при этом у них менялся цвет глаз! Фелтон рискнул и забрался на шею одного из голубей, чтобы получше рассмотреть ставший совсем прозрачным зрачок. Голубь тут же настороженно вскинул голову, пружинисто присел – и скакнул вперёд.
– Воу! – Фелтон вцепился в маслянистые перья, но не смог удержаться и соскользнул на спину. Птица завопила в ответ и подпрыгнула, на несколько секунд задержавшись в воздухе.
Фелтон зажмурился и распластался на гладкой спине.
– Только не взлетай, только не взлетай, только не взлетай, ради Ангела… – шептал он.
А когда открыл глаза, понял, что его молитвы не были услышаны. Ветер растрепал рыжие вихры, заставил Фелтона сощуриться, распахнуть рот и заорать изо всех сил.
Голубь отозвался жизнерадостным клёкотом, описал широкий круг над гнездом и приготовился спуститься обратно в горный котлован.
ζ
Улицы Вергля представляли собой жуткое месиво из грязи, камней и снега. Телега здесь бы точно не прошла, а это означало, что они слишком удалились от основного, торгового пути на Боргенталь. Впрочем, какая разница? Айлеку хотелось лишь одного: упасть лицом в грязь и там остаться.
Ночевать сегодня было негде: в этой забытой Ангелом деревне им отказали в приюте. Отказали справедливо – у них не осталось денег, и всё же… Разве обитатели Вергля не понимали, что Айлеку и Венде придётся спать на улице? Разве это по-человечески? Разве…
Айлек вскинул голову и прикрыл глаза. На лицо падали редкие, но зато необычайно крупные снежные хлопья; они гладили его разгорячённые щёки и таяли. От бессилия хотелось кричать. Но нарушить тишину было немыслимо – Венда молчала, замкнувшись в себе. Айлек представлял, как трясёт её за плечи, пытаясь привести в чувство: «Очнись же, очнись! Мы одни в жестоком северном краю, и нам никто не поможет, если мы сами себе не поможем!»
Но Венда брела вперёд, потупив взгляд и уткнувшись носом в пуховый платок, и он не решался даже дотронуться до неё. Впервые за последние несколько дней она хотя бы не плакала.
Горы остались позади, хотя по-прежнему нависали над головой. Айлек косился в сторону острых пиков и пологих заснеженных склонов и с тревогой вспоминал, как они выбирались из чащи, когда потеряли Фелтона. Без карты, не в состоянии отыскать собственные следы в сгустившейся тьме Венда перепугалась. Только этот страх и помог ей ненадолго задержаться на краю и не сразу скатиться в пропасть отчаяния, образовавшуюся внутри, когда Фелтона не стало. Как будто кто‐то выгрыз огромный кусок души… Может быть, такое нельзя зашить, залатать, починить – никогда.
Деревья еле слышно перешёптывались, кора скрипела, густой запах хвои одурманивал. Они говорили с ним и готовы были подсказать путь, если Айлек сумеет разобрать их шёпот за гулом собственного сердца. Он оторвал взгляд от упавшей на снег Венды и заставил себя сосредоточиться на том, кто он есть: на своей сущности, которую так отчаянно глушил в себе последние месяцы. Пришло время отбросить сожаления и пустые надежды и вспомнить, что он не человек.
Душа травника просыпалась легко, будто только и ждала, когда он коснётся её натянутых струн. Айлек обнял ствол ближайшей ели – и попытался отогнать разом воскресшие мысли об общине. Через час, следуя голосам деревьев, Айлек и Венда вышли к людям.
Несколько дней они бродили вокруг перевала, расспрашивая всех, кого встречали на пути, о рыжеволосом мальчике. Но Фелтон как сквозь землю провалился. Скорее всего, он действительно провалился сквозь землю… однако Айлек не мог до конца в это поверить. Не мог представить себе его изломанное тело где‐то в снегах у подножия гор. Проще было думать, что он потерялся, заблудился – и живёт сейчас где‐то там, в далёкой счастливой стране, вместе со своей матушкой.
Они уже начали спускаться с перевала, когда их нагнали двое – мужчина и женщина. Подозрительная парочка заявила, что они знают, где Фелтон, и готовы проводить Венду и Айлека за вознаграждение. Венда не колебалась ни мгновения, отдавая им последние деньги, – и пустыми глазами смотрела, как мошенники убегают прочь. У неё не было сил их преследовать. Айлек только покачал головой.
Что ж, значит, сегодня ночью они будут спать в конюшне. Айлек и Венда пробрались туда тайком: точнее, это он пробрался и нашёл пустое стойло, а она лишь поплелась следом. Айлек уложил её на колючую солому, поправил платок на тонкой бледной шее и груди, отступил на шаг. Наверняка ей было неудобно – не могло быть удобно в такой позе! Айлек с неприязнью к себе осознал, что умышленно сложил её руки и ноги именно так, а не иначе. Ему хотелось, чтобы
