Истина лисицы - Юлия Июльская
– Если я скажу, что заблудились, ты пойдёшь дальше одна? – с надеждой спросила Норико, а затем уверенно добавила: – Тогда мы заблудились.
– Знаешь, если тебе не хватает смелости признать свой провал…
Норико остановилась и обернулась к Чо, сложив руки на груди: хвостом не потрясти, так хоть это.
– Ты правда намерена меня поучать?
– Может быть, – невозмутимо ответила та.
– Мне больше нравилось, когда ты молчала.
– Мне тоже больше нравилось молчать, но остаться навечно в холодном лесу – сомнительное удовольствие.
Спокойствие Чо раздражало больше, чем её вопросы.
– Потому спрошу ещё раз, – продолжила она. – Ты точно не заблудилась?
– Если сомневаешься, тебя никто не держит, – бросила Норико и, развернувшись, уверенно зашагала дальше.
Вообще-то, она не могла сказать, что точно идёт в нужном направлении. Рано или поздно они, конечно, выйдут к какому-то поселению – тропа приведёт. Но Норико нужен был конкретный город, и она надеялась, что всё-таки верно запомнила путь.
– Что это? – настороженно спросил Иоши. Норико проследила за тем, куда он указывал.
– Тории! – воскликнула она, но, сообразив, что вышло слишком радостно, прокашлялась и заговорила уже спокойнее. – Ворота. Такие здесь у каждого поселения и каждого храма. Иногда несколько подряд. Вы их ещё не раз увидите.
– Всё же не заблудилась, – хмыкнула Чо. – Повезло тебе.
– Я знала, куда иду, – оскалилась Норико. Очень захотелось отгрызть Чо хотя бы ухо, но она изо всех сил старалась держать себя в лапах. Нет, в руках.
Ещё одной причиной для злости было то, что Чо постоянно ошивалась вокруг Хотэку. То заговорит с ним, то просто молча рядом идёт, то – немыслимо! – жмётся: ну и холод! Хотэку даже предложил ей свой плащ – но замечание Иоши, что лучше всем мёрзнуть чуть-чуть, чем одному идти в тепле, а другому умереть от переохлаждения, всё же заткнуло куноичи. Норико после этого даже слегка прониклась к Иоши симпатией. Не то чтобы до этого он ей не нравился, но она скорее отдавала ему должное лишь потому, что он нравился Киоко. А сейчас смотрела – и вроде ничего, сносный самурай, можно даже дружить.
– Как долго нам ещё идти? – поравнялась с ней Киоко.
– Меньше коку до города, – прикинула Норико. – И до дома моего приятеля ещё примерно столько же.
– Совсем близко уже. – Киоко поёжилась, подняла руку и попыталась сжать её в кулак, но вышло плохо. – Скорей бы. Кажется, я перестала чувствовать пальцы…
– А я говорила, – вздохнула Норико.
– Не начинай.
– Ты хоть попробуй. Совладать с ки крови проще простого. У тебя голова была Иоши забита. Но сейчас-то ты уже мёрзнешь, самое время.
Киоко покосилась на неё и отстала, пристраиваясь около Иоши. Ну что за глупое создание…
Совсем скоро впереди замаячил Хоно, лисий город, хотя никто, кроме Норико, его не заметил. Всё, что указывало на приближение жилищ кицунэ, – ворота-тории, лёжки под деревьями и устроенные места отдыха на самих деревьях. Чуть глубже можно было найти и беседки-пагоды, но в это время года они наверняка пустовали. Время смерти здесь означало замирание всей жизни на поверхности. Во всяком случае у тех, кто чтил свою богиню.
Сам город был надёжно укрыт от посторонних, и лишь немногие из чужаков знали, где искать вход. Норико ухмыльнулась про себя: для бакэнэко не составляло труда отыскать норы в лисий лабиринт. Именно за это лисы очень не любили горных кошек.
– Нам сюда, – бросила Норико через плечо и юркнула в корни старого бука. Тут же запахло сыростью и землёй, и она вспомнила, как рыла подобный ход для Киоко, чтобы та сбежала из дворца. А ведь не так много времени прошло, но будто в прошлой жизни было.
Но настоящая прошлая жизнь – жизнь до Киоко и Шинджу – сейчас как раз возвращалась, врывалась в память, как непрошеный гость, и будоражила сознание нежелательными картинами давно ушедших лет.
– А как ты, – послышалось приглушённое, перебиваемое вознёй, – а, вот как… – и в лазе показалась голова Чо. Она пролезла внутрь, и следом появился Иоши. Дальше – Киоко, которой Иоши намеревался подать руку, но она то ли не заметила, то ли пожелала сделать вид, что не видит. Последним явился Хотэку.
– О, здесь просторнее, чем я думал. – Он выпрямился во весь рост и осмотрелся.
– Кицунэ любят оставаться людьми, как бы странно это ни звучало, – заметила Норико. – Поэтому в их норах вам будет совершенно удобно. Но идём, это лишь вход. Сам город и его основные улицы дальше.
– Улицы? – переспросила Чо.
Норико постаралась закатить глаза как можно выше. Прекрасный человеческий жест.
– Могла бы ты не придираться к моим словам? Что-то вроде улиц. Нравится больше «тоннели» – пожалуйста, называй как хочешь, только меня не трогай.
– Ты какая-то нервная, – она усмехнулась. Усмехнулась и ещё больше разозлила.
– Она нам точно нужна? – тихо спросила Норико у Киоко, надеясь, что Чо всё слышит.
– Не обращай внимания, – отмахнулась Киоко.
Не обращай, как же. Очень сложно не обращать внимания на занозу, впившуюся в подушечку лапы. Сколько ни притворяйся, что её нет, а ступать больно.
Но, очевидно, эту занозу ещё придётся потерпеть. Поэтому Норико мысленно прихлопнула лапой мошку своей неприязни и повела всех вперёд. Люди во владениях кицунэ… Вряд ли им здесь обрадуются.
⁂
Нет мыслей – нет вопросов.
Нет мыслей – нет сомнений.
Нет мыслей – нет сожалений.
Вдох на счёт четырёх хвостов.
Один. Два. Три. Четыре.
Замереть на счёт семи хвостов.
Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь.
Выдох на счёт девяти хвостов.
Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять.
Каждое тело, подаренное Инари, отпускает жизнь в её руки, подчиняется её силе, служит её воле.
Нет мыслей – нет вопросов.
Нет мыслей – нет сомнений.
Нет мыслей – нет сожалений.
Служение дарит силу.
Служение дарит покой вечности.
Служение – это я.
Ёширо медленно открыл глаза и встретился с пустотой. Никто не изображает Инари, ведь никому не под силу передать её красоту; никто не воображает Инари, ведь никому не под силу вообразить совершенство.
– Благодарю, госпожа.
Он поднялся, отвесил храму низкий поклон, опустил пиалу с дымящейся смесью из кедровых игл и сандаловой пыли и вышел через ворота-тории на Четвёртую улицу. Таких здесь было десять, по числу хвостов богини, и все они расходились от центральной части Хоно в стороны, словно были и хвостами самого города.
Ёширо нравился Шиби-дзи – маленький и непримечательный храм, в котором всё обветшало от времени.
