За что наказывают учеников - Наталья Сергеевна Корнева
Пытаясь спастись от душившего его одиночества, волчонок создал мир, в котором все были ему подконтрольны, в котором он мог заставить любого делать то, что ему вздумается. Мир, в котором он стал единственным божеством. Но этого все еще было недостаточно для обретения душевного покоя.
«Почему мы с таким упоением губим тех, в ком так сильно нуждаемся?»
Красному Фениксу вдруг почудился едва различимый шепот дождя. Шепот долгого осеннего дождя, что почти беспрерывно шел в павильоне Красных Кленов, когда они были там вдвоем с его Вторым учеником — в сезон, когда кленовая листва меняет цвет…
— Почему ты так поступаешь? — просто спросил Элирий. — Разве я не твой Учитель?
Некоторое время Элиар молчал и смотрел на него пристально.
— Прежде всего, вы — моя собственность, — раздельно произнес наконец ученик ласковым и одновременно полным яда тоном.
Элирий вздрогнул, припомнив эту самую, однажды сказанную им фразу. Итак, много лет спустя его собственная жестокость вернулась к нему. Он должен был почувствовать гнев от дерзко возвращенной ему колкости, но ощутил лишь сожаление и смертельную, неподъемную усталость. Годы недомолвок, недоговоренностей и непонимания сложились в века и тяжестью своею грозили раздавить их обоих. Казалось, и Элиару эта маленькая месть не принесла удовлетворения. Но ученик по-прежнему был слишком упрям, чтобы отступать.
Однако и сам Красный Феникс, как известно, был упрям не меньше.
— Разве не на коленях ты передо мною? Разве не моя личная печать рабским клеймом по-прежнему горит у тебя на горле? — голосом хлестким, как удар кнута, язвительно вопросил он. — Я не давал тебе воли, а это значит, что, несмотря ни на что, ты по-прежнему мой раб. Даже если станешь властелином целого мира, для меня ты всегда, всегда останешься рабом. Знай свое место, звереныш.
Элирий говорил правду: согласно строгим храмовым правилам лицезреть не только коленопреклонение, но и простой поклон Великого Иерофанта грозило самой страшной карой для всякого. Поклоны и простирания верховных жрецов предназначались только богам: лучше добровольно выколоть себе глаза, нежели случайно увидеть их. И если Элиар позволяет ему смотреть, значит, по-прежнему признает в нем старшего.
Ученик резко убрал руку с его коленей и, отвернувшись, с размаха стукнул кулаком по полу — так, что по красному дереву веером разошлись глубокие трещины. Но эта вспышка не помогла безопасно выплеснуть гнев. Жрец Черного Солнца был разъярен: это чувствовалось по его напряженному взгляду, по напряженным движениям плеч.
— Хочешь ударить меня? — Элирий высокомерно приподнял бровь и даже не шевельнул безоружными руками. Защищаться все равно было бесполезно.
— Да. — Элиар вновь развернулся и мрачно уставился на него в упор. Золотые глаза потемнели и сверкали непритворным бешенством. — Да, хочу! Но не сейчас. Красивые вещи недолговечны, их лучше не трогать без нужды. К тому же, выведя меня из равновесия, вы снова будете чувствовать себя победителем.
— Я и есть победитель. — Элирий не мог остановиться, продолжая ранить словами того, до кого не мог добраться никак иначе.
— Вам вредно вести долгие разговоры, ваша светлость, — незнакомым ледяным голосом заметил Второй ученик. — Вы выглядите очень усталым. Лучше бы вам продолжать хранить молчание, чем бросать мне в лицо столь необдуманные и опасные слова.
— Очень скоро твое желание исполнится.
— Все мои желания исполнятся, — с тяжелыми нотками мрачно подтвердил Элиар. — Запомните это раз и навсегда. Тень Бенну огромна. Она закрывает собой само солнце. Играйте, но не заигрывайтесь, мессир. Иначе я тоже буду играть с вами. Мне начинает казаться, вы хотите носить не эти красивые браслеты, а тяжелые кандалы?
— Я всего лишь твой пленник, — с сожалением признал Элирий. — Я в твоих руках, и ты с легкостью, как тонкий прут, можешь сломать мое тело. Но не дух.
Нет сомнений: всем сердцем ученик ненавидит его. Ненависть заразна. Он и сам ненадолго заразился ею, но теперь, хвала небожителям, очнулся и пришел в себя. В конце концов, что есть ненависть, как не отравленная любовь? Любовь, которой когда-то не дали возможности проявиться.
— Как же я ненавижу вас… — Голос ученика прозвучал с опасной, чуть сумасшедшей хрипотцой. Элиар словно бы догадался о его мыслях и поспешил подтвердить их. — Вы со своими выходками сводите меня с ума. Но ваша жизнь — единственное, что имеет для меня значение.
Как может существовать одновременно такое доверие и такая неприязнь? Увы, этот неслучившийся мир полон страданий еще больше, чем погибающий от черного недуга мир реальный. Против ожидания, Элирий чувствовал и собственную ответственность за состояние ученика. В здешней реальности Элиар нашел в себе силы проявить благородство и не предавать Учителя, но в итоге добрый по намерению поступок болезненно переродился во зло еще более отвратительное, чем предательство.
По сути, причиной всех преступлений ученика было преклонение перед наставником и желание вернуть его в мир.
— И что дальше? — спросил Элирий, отчаянно пытаясь казаться невозмутимым. — Что ты сделаешь со мной?
— Вы принадлежите мне и всегда будете принадлежать, — спокойно повторил Элиар, пожимая плечами, будто речь шла о совершенно рядовых вещах. В словах его не было жестокости — только непоколебимая уверенность в том, что так оно и будет. Вновь Элирий заметил скорбную усмешку на губах ученика, никак не вязавшуюся с его триумфальными речами.
— Что ты натворил? — хотел было сердито бросить Красный Феникс, но голос неожиданно подвел его, прозвучав отчаянно и тоскливо. — Ты предал меня, глупый звереныш. Ты не был мне верен!
— Я всегда был и буду вам верен.
Элирий почувствовал, как браслеты наливаются ощутимой тяжестью, и в следующий миг понял, что теряет контроль над своим телом: он падает! Падает и заваливается назад, словно тряпичная кукла. Опрокинувшись навзничь, Красный Феникс широко раскинул руки и почувствовал, что теперь делает вдох и выдох только потому, что ему позволяют. Как тяжело…
Ученик медленно поднимался на ноги, черным солнцем вставая над ним, и сердце его светлости мессира Элирия Лестера Лара затопил парализующий, почти животный ужас. Охваченный этим всепроникающим ужасом, Совершенный испустил невольный приглушенный вскрик. Инстинкты громко приказывали бежать. Но несмотря на то, что Элирий мог сейчас же покинуть этот жуткий иллюзорный мир, отчего-то он медлил, все еще необъяснимо надеясь на что-то.
Как ни неприятно сознавать, он остался жив только по милости волчонка. Увы, ученику не хватило сил контролировать безграничную власть над ним, не
