За что наказывают учеников - Наталья Сергеевна Корнева
— Элиар, — взяв себя в руки, внезапно охрипшим голосом негромко позвал Красный Феникс. — Не надо. Разве ты такой же, как владычица Ишерхэ? Разве ты такой же, как она?
Если ученик хочет заставить его дрожать от страха и умолять о пощаде, сейчас он очень, очень близок к своей цели… Проклятье, Элирий не мог и предположить, что однажды будет бояться кого-то так же сильно, так же безнадежно, как в последние годы своей жизни боялся дочь падшего бога. Каким же страшным оказался этот неслучившийся мир. Каким страшным вырос его воспитанник, его маленький глупый волчонок…
Возможно ли, что, прибегая к излишней строгости и холодности, сам он вынудил ученика взбунтоваться против его воли, оборвать зависимость, обрести свободу? Возможно ли, что бессознательно ему даже хотелось, чтобы ученик своими руками взял свою волю, завоевал, заслужил ее, оказался достоин! Но случившееся превзошло самые смелые ожидания. В своем яростном бунте ученику удалось превзойти Учителя, а мучительная, желанная, выстраданная свобода вдруг переродилась во что-то неправильное, извращенное и не принесла радости. Все ошибки воспитания Красного Феникса в конечном итоге привели к катастрофе.
Теперь от него ничего не зависело. Полубесчувственное тело, более не принадлежащее Совершенному, обмякло и раскинулось на кровати, подчиняясь не ему, но ученику. Элирий мог только беспомощно ожидать, что сделает с ним жрец Черного Солнца. Наиграется и отпустит? Или решится совершить что-то еще более ужасное, окончательно растоптав Учителя и собственное достоинство?
Неизвестно, сколько времени прошло так, в мучительном ожидании и тишине. Элиар поколебался еще немного и наконец сжалился, вновь возвратив ему свободу действий.
Элирий предусмотрительно остался лежать без движения, опасаясь невольно вызвать новый приступ неконтролируемого гнева. Жесткими и обвинительными словами тут не добиться ничего, кроме, разве что, еще большего унижения, еще большего ухудшения отношений. Испугавшись, что может усугубить свое и без того шаткое положение, Элирий решил не доводить ситуацию до крайности. Не нужно понапрасну вводить ученика в ярость: они оба могут пострадать.
Но, хвала небожителям, Элиар, кажется, успокаивался.
Красный Феникс знал, что, когда он вернется в реальный мир, тот другой Элирий, что останется в иллюзии, никогда больше не заговорит с учеником, никогда не коснется его по своей воле. Краткий миг доверия и взаимопонимания никогда не повторится… и эта ужасная пытка будет длиться вечность. От осознания этого было больно.
— Не смотрите на меня так, Учитель… — вдруг тоскливо пробормотал Элиар, смутившись от его наполненного эмоциями взгляда. — Не смотрите на меня, как на чудовище.
Ему стало невыносимо жаль их обоих. Но жалость — вовсе не то чувство, что он хотел испытывать сейчас. И вовсе не то чувство, которого они оба заслуживали.
— Могу я еще немного побыть с вами, ваша светлость? — с опаской обратился Элиар. Несмотря ни на что, почему-то он вновь искал приюта рядом со своим Учителем.
— Да, — неожиданно для самого себя тихо разрешил Элирий.
Черный жрец опустился на колени подле его кровати и осторожно положил голову на длинный рукав одежд наставника, на крыло феникса с тончайшей алой вышивкой. Элирий вновь почувствовал мощную энергетику смерти и разрушения, исходящую от ученика: кружева силы хозяина Бенну пылали пламенем беспросветно черным, как самая темная полночь. Тело Элиара, тренированное так, как и не снилось никому из боевых жрецов, не снилось даже лучшим из Карателей Красного ордена, было выносливо и сильно, а нрав хорош для битвы, словно великолепно сбалансированный клинок. Боевые инстинкты вколачивались в него день за днем, час за часом на протяжении многих лет. И все же Черный жрец очень устал. От усталости он, кажется, вмиг провалился в сон прямо в этой странной неудобной позе, точно верный пес, стерегущий его от всего мира. Верный пес… или его навеки преданный глупый волчонок.
Сердце защемило, охваченное противоречивыми чувствами. Мгновение остановилось и истерзало его, почти задушив печалью.
Высокая волна, отхлынув, стерла с песка все следы, будто ничего и не было, ничего и не случилось здесь… девственно чистый берег вновь открывался взгляду.
Нужно было проявить решительность. Нужно было сесть на идущий прочь корабль и не смотреть, не позволять себе смотреть, как безвозвратно удаляется милый сердцу берег… Но отчего-то Красный Феникс не мог сделать этого.
Его светлость мессир Элирий Лестер Лар, Великий Иерофант Ром-Белиата, законный наместник небожителей на земле, еще долго лежал в темноте и слушал размеренное дыхание спящего ученика, боясь ненароком пошевелиться и нарушить его краткий, хрупкий покой.
Глава 19
Феникс купается в пламени
Эпоха Красного Солнца. Год 276. Сезон холодных рос
Созревают плоды хурмы
Ром-Белиат. Павильон Красных Кленов
*черной тушью*
Бухта Красного Трепанга располагалась в живописном распадке меж двух горных массивов, образованных вулканами — древними, давно уснувшими, и постепенно растущими на их месте новорожденными.
Элиар всегда считал, что вулканы очень опасны, и искренне недоумевал, почему некоторые люди добровольно селятся в относительной близости от них. К его удивлению, вулканы оказались не только грозной стихией, способной, сотрясая землю, извергаться огненной лавой и пепловыми дождями, но и богатейшим источником ресурсов и удивительно плодородных почв, тысячелетия назад сформированных этими извержениями.
В ровных как стол Великих степях Элиару не доводилось сталкиваться с жизнедеятельностью вулканов и добрыми плодами, что она дает. То, что прямо из-под земли круглый год могут течь приятно горячие воды, снимающие усталость и недомогания, обогащенные вдобавок целебными солями, казалось ему настоящим чудом.
Впрочем, за время жизни в Красной цитадели Элиар успел повидать немало чудес природы, начиная с великолепного разнообразия растительности Ром-Белиата и окрестностей, которое глубоко поразило его в первые же дни, заканчивая ярко выраженной сменой сезонов, что также было в диковинку знакомому лишь с вечным летом кочевнику.
Элиар родился в первый день осеннего сезона, но только сейчас, вдалеке от родины, почувствовал свою связь с этим мистическим временем года. Выяснилось, что влажное лето на побережье переносится куда хуже южной жары: привыкшему к сухим ветрам Великих степей кочевнику казалось, что на горле у
