Судьба бастарда - Евгений Владимирович Панов
Я поднял руку, подавая сигнал. В воздухе повисло напряжение, готовое взорваться в любой момент. Ещё несколько шагов… Ещё чуть ближе…
– Огонь!
Команда прозвучала чётко и громко. В тот же миг загремел залп. Курсанты стреляли метко, разом охватив огнём передние ряды противника.
А с флангов вступили в дело наши пулемёты. Их рёв был безжалостным, глухим и тяжёлым, как гром. Саймон, захватив рукояти своего «зверя», улыбался дико и азартно, разнося ряды калдарийцев в клочья. Андрей рядом сосредоточенно менял магазины, его лицо было каменным.
На поле началась настоящая мясорубка. Шеренги врагов осыпались, как травинки под косой, тела падали одно за другим, заполняя землю кровавой мозаикой. Несколько минут – и всё было кончено.
Те, кто остались позади, замерли, осознавая весь ужас. Никто из батальона не подошёл ближе к нашим позициям. Слишком плотная была бойня, слишком внезапная.
– Прекратить огонь! – скомандовал я.
Пулемёты замолкли, и на несколько секунд всё стихло, оставляя только эхо выстрелов, гулкое и жуткое.
– Вот это их скосило, – тихо произнёс кто-то.
– Не расслабляться! – рявкнул я, обрывая чью-то фразу. – Курсанты и ополченцы, вперёд! Собрать оружие, боеприпасы и всё полезное! И смотрите внимательно: если кто-то из этих остался жив, тащите сюда.
Люди засуетились. Они двигались быстро, но с видимой осторожностью, время от времени отводя взгляд от поля, усеянного изувеченными телами. Несмотря на победу, глаза у многих были потухшими, лица мрачными. Для большинства местных это было первое настоящее сражение.
Я остался стоять на своём месте, наблюдая за процессом. В голове билось только одно: «Они ещё вернутся. Это был лишь первый удар».
Совершенно неожиданно ко мне привели калдарийского офицера, который, как оказалось, остался живым и почти невредимым. Его нашли, когда он пытался спрятаться среди трупов своих солдат, притворяясь мёртвым. Однако в какой-то момент он пошевелился, и это его выдало.
Калдариец, будучи схваченным, яростно плевался и шипел, выкрикивая что-то гневное на своём языке. Он был зол и одновременно напуган, но старательно скрывал последний факт за стеной бравады.
К счастью, в своё время я изучил калдарийский, и, когда первый порыв ярости офицера слегка улёгся, начал задавать ему вопросы.
– Кто командует вашим наступлением? Сколько вас? Где остальные силы? – спросил я, намеренно сохраняя твёрдую интонацию.
В ответ я услышал лишь потоки ругательств. Калдариец называл нас варварами, дикарями и унтерменшами, с презрением глядя в мою сторону.
Тот самый крепкий мужчина, с которым я говорил перед боем, неожиданно шагнул вперёд. Его тёмные глаза вспыхнули, и он, не говоря ни слова, отвесил офицеру звонкий подзатыльник, от которого тот чуть не свалился.
– Слушай сюда, ты, петух драный, – сказал он на идеальном калдарийском, чем вызвал у меня лёгкое удивление. Мужик достал из-за голенища сапога внушительный нож и начал лениво вертеть его в руке, так что на солнце сверкало лезвие. – Если не будешь отвечать на вопросы нашего командира, я тебя лично освежую, как поросёнка. Причём медленно.
Калдариец замер. Глаза его расширились, и видно было, как из нахального вояки улетучивается всё его мужество. Я еле удержался от усмешки: как же быстро меняются люди, когда их ставят перед реальной угрозой.
– Спрашивайте, – проговорил он тихо, слегка дрожащим голосом.
Я, стараясь не терять времени, начал допрашивать офицера. Сначала он отвечал нехотя, выдав только самое очевидное. Но после пары пугающих движений ножом его язык развязался окончательно. Он рассказал всё, что знал: численность их сил, цели наступления, слухи о дополнительных отрядах. Даже упомянул, что сам не слишком уверен в успехе этой кампании, но при этом настоятельно предлагал мне сдаться лично ему и этим спасти свою жизнь.
Когда вся информация была получена, я махнул рукой.
– Увести, – коротко бросил я.
Крепкий мужчина толкнул офицера в спину, направляя его к окраине. Прежде чем уйти, он обернулся и бросил на меня вопросительный взгляд.
Я слегка прикрыл глаза и выразительно провёл большим пальцем по горлу.
– Всё ясно, господин командир, – кивнул он с пониманием и повёл пленного дальше.
Вскоре мужчина вернулся один. Его лицо оставалось спокойным, как будто ничего особенного не произошло.
– Всё в порядке, господин командир, – коротко сообщил он и вернулся к работе, не дожидаясь дальнейших распоряжений.
Информация, полученная из допроса калдарийского офицера, была удручающей. На нас надвигался целый пехотный корпус, усиленный артиллерией. От одной этой мысли у меня сжалось горло. Артиллерия – это была совсем другая песня. Эти орудия могли за несколько минут превратить наши окопы в месиво из грязи и обломков, смешать нас с землёй, а потом пехота, ощетинившаяся штыками, добьет тех, кто каким-то чудом уцелеет.
Я стоял на позиции, пытаясь найти хоть какой-то выход из сложившейся ситуации. Спешить назад уже было поздно – за нашими спинами всё ещё находились беженцы, не успевшие уйти далеко вглубь империи. Оставаться здесь означало почти наверняка погибнуть, но оставить этих людей без защиты я себе позволить не мог.
Тем временем вдали показалась очередная группа всадников. Я прищурился и поднял бинокль, чтобы лучше рассмотреть их.
– Чёрт, – пробормотал я, опуская оптику. – Похоже, командир калдарийского полка отправил разведку. Они явно хотят узнать, куда подевались их кавалерийский эскадрон и батальон пехоты.
Всадники двигались быстро и уверенно.
– Ну, и что будем делать? – пробормотал Саймон, остановившись рядом и нервно крутя в руках патрон.
– Всем молчать и без команды не стрелять! – отдал я приказ, не отрываясь от бинокля.
Всадники приближались. Они держались компактной группой, явно готовясь в случае чего развернуться и дать отпор. Но они всё ещё не догадывались, что их ждёт. Мои пальцы крепко сжали бинокль. Оставалось только дождаться, когда разведка подойдёт достаточно близко.
Солнце медленно опускалось за разрушенную крышу местного собора, погружая городок в тусклый свет заката. Улицы и дома, которыми ещё совсем недавно гордился этот город, теперь были охвачены пламенем, огонь поедал их, оставляя лишь обугленные стены и иссушённые деревья. Отравленный воздух был наполнен запахом дыма и гари. Вдоль дороги валялись трупы – тела как наших, так и калдарийцев, покрытые пылью и грязью. Всё выглядело как после апокалипсиса, небо было затянуто облаками дыма, а мир вокруг казался чуждым и мёртвым.
Мы отбили уже восемь атак. Всё стало подобно лунному ландшафту: здесь воронки от снарядов, там искорёженные обломки зданий, а вокруг нас – мёртвое пространство, залитое кровью и прахом. Один из пулемётов был уничтожен прямым попаданием снаряда, унёсшим жизнь всего расчета. У второго пулемёта, где находились
