За что наказывают учеников - Наталья Сергеевна Корнева
При этих словах Элирий перевел испытующий взгляд на Яниэра, с любопытством ожидая реакции, но Первый ученик безмолвствовал, а по выражению его лица по-прежнему ничего нельзя было понять: оно было совершенно нечитаемо. В юности Элиар частенько упрекал Первого ученика в лицемерии, но лицемерие — лишь оборотная сторона хороших манер, неотъемлемая часть благородного воспитания. Кроме того, оно может стать хорошим способом самозащиты, зачастую единственным из возможных.
В этот момент Красный Феникс запоздало сообразил, что Игнаций без зазрения совести использует доставшуюся ему власть над Яниэром: ту связавшую их судьбы власть, которую он получил, когда помог северянину избежать последствий клятвопреступления. Даже если бы Игнаций предусмотрительно не хранил у себя частичку души Яниэра в качестве залога его благодарности, это мало что изменило бы. Столь огромный долг — неоплатный. Теперь Яниэр всегда будет обязан поддерживать своего спасителя и прислушиваться к его словам.
Словно бы угадав мысли наставника, Яниэр поднял голову и бросил на него краткий взгляд. Элирий ожидал увидеть в нем безмолвную мольбу о помощи, о защите, но в прозрачных голубых глазах крылась только печаль. Выходит, Яниэр уже отчаялся и не смеет даже надеяться на иное. Первый ученик больше не верит в своего Учителя, не верит, что Красный Феникс Лианора однажды простит его и вновь дарует свое покровительство. Сердце Элирия сжалось.
Первый ученик смирился с тем, что Учитель согласится отдать его Игнацию.
— Есть вещи, подвластные мне, а есть невозможные… — с усилием вернув ускользающее внимание к предмету беседы, начал было Элирий, но Игнаций не дал ему договорить:
— Полно! Есть ли вещи, невозможные для Красного Феникса Лианора, наместника небожителей на земле? Никто из собравшихся здесь не верит в это.
— Я точно так же подвластен воле богов и своей судьбе, — хмуро возразил Элирий. — Что касается Элиара, скорее всего, творя злодеяния, он был не в себе.
— Это верно, все эти годы он вел себя как настоящий безумец, — неприязненно передернув плечами, заметил Игнаций. — Чаша земли и небес переполнилась кровью. Он сотряс основы мира и навлек на нас проклятие небожителей! Он должен искупить свои преступления.
— Без благословения небожителей он утратил веру…
— Выходит, не так крепка была его вера, коли так скоро он утратил ее.
— Элиар импульсивен. Такого человека легко столкнуть в бездну, как только он лишится опоры. И разве ты не научился противостоять сиянию черного солнца в своем новом храме, Яниэр? — со смутной надеждой спросил Элирий Первого ученика. — Зачем вам моя помощь?
— Тьма уничтожает цвета, — обращаясь к нему, Яниэр низко склонил голову: белоснежные пряди упали на лицо. Элирий вдруг вспомнил, как в былые дни в этих самых краях они прогуливались вдвоем по побережью, и холодный морской бриз играл распущенными волосами Первого ученика, перебирал их легонько, как струны. — Лунный свет оживляет их, но превращает лишь в слабые призраки самих себя. Ибо что есть луна против солнца — серебряная монета против золотой. Нам не выстоять без хранителя истинного цвета, наместника небожителей на земле.
— Яниэр прав, поодиночке никто из нас не справится с жрецом Черного Солнца, — с готовностью вступил в разговор Игнаций, вновь повторяя свою мысль, — но сообща мы сможем не только успешно противостоять ему, но и победить. Пусть же снова взойдет солнце Лианора и искоренит тьму! Мы должны провести нужный ритуал.
— Я не понимаю твоих речей, Лермон. — Элирий устало поморщился. — Намерения твои туманны.
— Мы должны исторгнуть дух Черного Дракона из тела и запечатать его в камне без возможности перерождения, — прямо изложил свой план Игнаций.
— Что? — ошеломленно переспросил Элирий, отказываясь верить своим ушам. — Ты предлагаешь использовать запретную технику запечатывания души?
— Да. В окрестностях Ром-Белиата как раз по направлению к Бенну есть прекрасное место, как нельзя лучше подходящее для ритуала: Красные скалы, испещренные лабиринтами глубоких пещер и тесными подземными гротами. Если сможем заманить Элиара внутрь и заклятьем обрушить Красные скалы, то душа жреца Черного Солнца окажется запечатана в камне, навеки погребенная в недрах, в самом сердце горы… во тьме, куда не проникнет до конца времен ни один солнечный луч. Для ритуала лучше всего использовать самую простую и прочную из сакральных фигур — треугольник. Встанем на его вершинах и уловим жертву в паутину нашего троекратно усиленного могущества.
Элирий невольно задержал дыхание. Техника запечатывания души не зря считалась запретной — то было жестокое наказание, полагавшееся за самые серьезные проступки. Именно эту технику применили карающие божества Илиирэ против падшего бога Инайрэ, долгие годы бывшего возмутителем спокойствия Лианора и всего Материка. Они обрушили Лианор на дно морское и запечатали мятежный дух Денницы в скалах Священного острова. Там, как говорят, будет он пребывать до конца времен.
Но не слишком ли сурова такая кара для его глупого ученика?
— Вижу, ты хорошенько подготовился к этому разговору, Лермон.
— У меня было много времени для размышлений, — невесело усмехнулся Игнаций и убийственно спокойно продолжил: — Как известно, из всех природных стихий твой Второй ученик предпочитает воздух. Таким образом, тяжелый и твердый камень наименее откликается ему и будет препятствовать восстановлению энергии. В Красных скалах мы поймаем душу отступника и запечатаем навек, до окончания дней мира, как невесомую воздушную стрекозу в окаменевшей капле янтаря.
Красный Феникс вздрогнул. Да, порывистая душа волчонка чужда плотным материальным первостихиям, в особенности камню. И он не выносит замкнутых пространств. О небожители… Бесконечное заточение, неизменная тишина и неподвижность станут для свободолюбивой души Элиара настоящим мучением. Игнаций всегда был горазд на хитрости, даже больше, чем сам Красный Феникс.
Если продолжить проницательную мысль Золотой Саламандры, его самого, повелителя красного огня, наиболее эффективно было бы уловить водою. Элирий задумался, припоминая холодные и темные океанские глубины, куда опустился прекрасный Лианор и где все эти годы томилась, кажется, и его собственная душа…
Молчание затянулось, и нужно было что-то ответить. Красный Феникс с сомнением перевел взгляд на Первого ученика. Тот был бледнее обычного, хоть и по-прежнему старался казаться бесстрастным.
— Возможно… — поняв невысказанный, застывший на его губах вопрос, очень тихо ответил Яниэр — и от этого разумного ответа что-то внутри будто сломалось. — Возможно, своими действиями нынешний Великий Иерофант действительно заслужил наказание.
