За что наказывают учеников - Наталья Сергеевна Корнева
— Меж нами были серьезные разногласия, это верно, — нехотя признал Игнаций, по-видимому, осознав, что перегнул палку и был слишком напорист в беседе верховным жрецом. Тщательно взвешивая услышанное, он продолжил с вкрадчивой кошачьей осторожностью: — Но это были разногласия между людьми, не между богами. Никто из нас не отступал от древних традиций поклонения небожителям и не переходил на сторону падших богов. Никто из нас не начинал мятеж против священной воли Илиирэ, бессмертного властителя Надмирья.
Элирий вновь глубоко задумался. Отрицать очевидное глупо. Преступление имелось, с этим никто не мог поспорить. Преступление имелось, а это значит, должно быть и наказание. Но мысли о настолько жестоком наказании переворачивали, глубоко возмущали душу Красного Феникса. Второму ученику пришлось потратить уйму времени и приложить колоссальное количество усилий, чтобы вернуть его в мир живых. На этом пути Элиар совершил много ошибок, и в конце концов сердце воспитанника обратилось к запретным искусствам. Да что там, волчонок хладнокровно убил его, самолично вонзил ритуальный кинжал ему в сердце! Конечно, подобное нельзя игнорировать, нельзя прощать. Но то, что Элиар пал настолько низко и стал таким… возможно… возможно, это последствия его собственных давних ошибок и просчетов.
Не сам ли он, не своими ли руками невольно сотворил из верного ученика отступника и предателя?
— Мой ученик не глупец и не доверчивый ребенок, — сердито проговорил Элирий, уже понимая: все кончено. Выбора нет. Кажется, выбора больше нет. Не ошибется ли он снова? Не совершит ли новый ужасный просчет? — Он поймет, что приглашение явиться в Красные скалы — смертельная западня.
— Иногда можно обмануть и самое осторожное сердце. — Выражение лица Игнация смягчилось, просветлело, и на нем расцвела холодная хищная улыбка. — А Элиар храбр и всегда был чужд осторожности.
— Однако сердце его закрыто более, чем можно представить…
— Не для всех, — вновь осторожно вступил в разговор Яниэр, тихим замечанием своим подливая еще больше масла в огонь творящегося ужасного судилища. — В руках Учителя сердце Элиара совершенно беззащитно. Если Учитель позовет, Второй ученик явится на зов. Поверьте, он обязательно явится.
Элирия пробила дрожь. Почему-то от одной мысли о том, чтобы заманить волчонка в ловушку, да еще и так вероломно, воспользовавшись священной властью Учителя, воротило с души. Да, Элиар убил его, принес в жертву, но то, что они втроем задумывали сейчас, было много хуже. Как сможет он жить, зная, что душа ученика по его милости томится где-то между жизнью и смертью, беспомощная, навеки пойманная в один-единственный миг — и в бесконечность, которую нельзя разорвать. Волчонок не сможет спастись и будет знать это — все те долгие годы, бессчетные века и тысячелетия, пока будет существовать мир и длиться его заточение.
Это будет подобно тому, как наткнуться на стену и бесконечно долго идти и идти вдоль нее, не находя выхода.
Потому что нет выхода за пределы смерти.
— Вы просите меня обмануть его доверие? Заманить моего ученика в ловушку обманом? В этом нет чести. — Красный Феникс задохнулся. Он вдруг почувствовал, что может признаться, признаться хотя бы самому себе: ученик сбился с пути по его вине. Как тяжело было это признание! — Это недостойно…
— По отношению к врагу все достойно, — без жалости отрезал Игнаций, не желая слушать никаких возражений.
Конечно, вовсе не такого результата своего обучения ожидал Элирий. Но они с учеником — словно две звезды, словно два солнца, не способные сойти с орбит и изменить предначертанное. Случилось так, как случилось. И теперь с этим нужно было что-то делать. Нужно было что-то решать и на что-то решаться.
— Второй ученик не заслуживал доверия Учителя и первым предал его, — опустив взгляд, кротко напомнил Яниэр. — Боюсь, ненависть, проросшая в его сердце, не принесет добрых плодов и в будущем.
— Не изводи свой дух сомнениями и тревогами, Красный Феникс, — вторил Первому ученику Игнаций. — Ненависть и ярость пожирают твоего ученика изнутри, как болезнь. Люди, одержимые ими, неминуемо скатываются на самое дно. Избравший путь предательства должен понести наказание — таков закон. И таков позорный удел отступника.
На миг утратив самоконтроль, Элирий стиснул ладонями виски. Невыносимый разговор превратился в изматывающий жестокий спор. Да, Игнаций прав: таков закон! В прежние дни, во времена Черного Лианора, когда усобицы между боровшимися за власть адептами старой и новой религии начали набирать силу, предателей распинали на позорных столбах у самой воды, где до них могли добраться волны. Это была ужасная, мучительная казнь на глазах у всего общества. Поливаемые презрением, несчастные сутками дожидались нужной высоты прилива, который накрывал их с головой, чтобы наконец упокоить свободолюбивых мореходов в морской пучине, как того требовал обычай.
Милосердное море водами своими очищало их души — и вымывало их кости до белизны самого белого жемчуга.
Сейчас же они столкнулись с предательством, равного которому еще не случалось.
— Возмездие есть удел небожителей, — наставительным тоном провозгласил Игнаций.
— Милосердие также есть удел небожителей.
— Разве проявили они милосердие к Лианору? — Золотая Саламандра без раздумий привел неоспоримый, отточенный как нож аргумент, ударил туда, где все еще болело. Прошло так много лет, но Элирий по-прежнему со слезами на глазах вспоминал о прекрасной цивилизации Лианора, подвергнутой божественному наказанию и полностью разрушенной. — Кто мы такие, чтобы быть больше небожителей? Ты ищешь возможности прощения там, где их быть не должно. Это опасный путь. И это также — нарушение закона. Продолжая оправдывать непростительные преступления, мы вновь обрушим на Материк гнев карающих божеств.
Игнаций прав, стократ, тысячу раз прав… И все же Элирию не хотелось принимать это решение прямо сейчас. Элиар был его воспитанником — и останется им, что бы ни совершил.
— Сердце твоего ученика до краев наполнилось тьмою, — настойчиво продолжал Игнаций, ясно видя болезненные сомнения Красного Феникса, — она проросла в его меридианах, потекла по духовным каналам, разлилась полноводными реками его крови. Тьма слишком долго отравляла его сердце: теперь он сам есть средоточие тьмы, средоточие огня черного солнца. Прости, Лестер, но ты должен понять: ничто в мире не удержит Элиара от падения. Придется тебе спасти его от него самого. Это твоя ответственность — и твой долг как Учителя.
— В нем всегда было сильно желание недоступного… страстное желание из своеволия нарушить всякий запрет, — растерянно пробормотал Элирий, пытаясь найти верные слова.
