Судьба бастарда - Евгений Владимирович Панов
В другой раз я увидел, как трое кадетов первого факультета обступили Майка, приказывая ему тащить кучи учебников из библиотеки в их казарму. Майк, видимо, пытался возразить, но один из них, явно старший, взял его за воротник и с издевательской усмешкой произнёс:
– Ты ведь не хочешь проблем, так? Умный парень, послушный парень – это значит, будешь делать всё, как положено.
Я подскочил к ним, глаза пылали от злости, и от одного моего вида их ухмылки поблекли.
– А ты попробуй ко мне так обратиться, – сказал я, глядя прямо в лицо старшему из них. – Или зазнался настолько, что решил, что здесь все для тебя слуги?
– Да как ты смеешь?! – начал он, краснея. – Ты даже не представляешь, кто я и как быстро это может закончиться для тебя!
Я усмехнулся, даже не подумав отступить.
– Если ещё раз ты или твои друзья решат, что мои ребята здесь для того, чтобы прислуживать, всё для тебя закончится ещё быстрее. И твой папаша тебе не поможет. Понял?
Сильнее его задело не то, что я сказал, а то, что я сказал это прямо и без страха, глядя ему в глаза, как равный или даже как вышестоящий. Несколько секунд он смотрел на меня, а затем неуверенно кивнул, понимая, что переоценил свои возможности.
Ну и самый вопиющий случай произошёл с Паулем. Этому парнишке с ярко-рыжими волосами доставалось больше всех. И если в своей казарме над ним лишь беззлобно подшучивали, то вот соседи отрывались по полной. И он всё это безропотно терпел. Однажды дошло до того, что перед самым увольнением его затащили в казарму первого факультета и заставили вымыть своей чистой и выглаженной формой полы у них в туалете.
Это меня просто взбесило, и я рванул разбираться. Не знаю, что бы я устроил всей этой кодле, что училась на первом факультете, если бы не вцепившийся мне в руку Пауль.
– Эрвин, прошу, не надо!
– Ты понимаешь, что если их сейчас не остановить, то это будет продолжаться бесконечно? – вздохнув, спросил я. – Или тебе нравится такое отношение с их стороны?
– Нет конечно, не нравится, – парнишка с каким-то облегчением вздохнул и наконец-то отпустил мою руку. – Просто мой отец должен в скором времени получить повышение в департаменте, а сам знаешь, кто отец этого Фитца. Поэтому конфликт с ним может отразиться на моём отце и на всей нашей семье. Это тебе бояться нечего, а в моём случае всё по-другому. Так что я лучше потерплю немного. А там их компашка, глядишь, найдёт себе новое развлечение с кем-нибудь другим.
– Тьфу! – я плюнул себе под ноги и пошёл в обратном направлении. Кулаки отчаянно чесались от желания врезать кому-нибудь по морде.
Впрочем, я всё же подловил этого самого Фитца и его компашку в укромном уголке и как следует сделал физические замечания каждому в область печени. Думаю, вполне доходчиво, так как к Паулю они больше не подходили и даже не смотрели в его сторону. Уж не знаю, нажаловался ли Фитц своему папашке на меня или нет, но ему явно кто-то шепнул, чей я сын. В один из дней он подошёл ко мне и извинился за своё поведение. При этом в его глазах явно был виден страх.
С каждым таким случаем у меня нарастало чувство негодования и отвращения к этим надменным кадетам, которые считали, что могут командовать и унижать других. Я не мог понять, как, не имея ещё никаких заслуг, они считали, что могут требовать безоговорочного подчинения. Мне приходилось каждый раз напоминать им и себе, что военный – это человек чести и достоинства, а значит, всё, что мы делаем, должно основываться на уважении к себе и другим.
Время от времени находились ещё те, кто пробовал завести себе «слуг», но постепенно они поняли, что со мной и моими подчинёнными лучше не связываться. Ибо это больно.
По окончании каждого учебного года я с нетерпением ждал отпуска и отбытия в родное имение. Долгожданный путь домой, а затем первые шаги по знакомым дорожкам, возвращали меня к спокойствию и свободе, которых так не хватало в учебных стенах. Здесь не было строгого распорядка, построений и команд – лишь мягкое солнце, зелёные луга и леса, что окружали наше имение, наполняя его тишиной и уютом.
Рыбалка на нашем старом пруду стала моим любимым занятием. Сидя на берегу с удочкой, я часами мог наблюдать за тихой гладью воды, за плавными кругами от ленивых рыб, порой высовывающихся из воды. Это было время, когда можно было остаться наедине с мыслями, вспомнить прошедший год и просто погрузиться в покой. Я внимательно следил за поплавком, наслаждаясь редкими моментами тишины и покоя, которые здесь, в окружении тихой природы, обретали особый смысл.
Каждое утро начиналось с прогулки верхом, а после я снова возвращался к пруду, где ждал терпеливой рыбалки. В эти минуты я чувствовал, как силы возвращаются ко мне.
Конечно, я не мог провести все каникулы, бездельничая и развлекаясь на рыбалке. Всё-таки у меня была одна цель, к которой я давно стремился, и именно сейчас у меня наконец появилось время взяться за неё всерьёз. Дело в том, что ещё до поступления в кадетский корпус я понял, что есть одна вещь, которой в этом мире мне катастрофически не хватает, – шариковая ручка. Писать пером, окуная его каждые несколько слов в чернильницу, было занятием не для слабонервных. Конечно, за годы учёбы я освоил это дело и пишу вполне прилично. Но хватит с меня этих средневековых мучений! Шариковая ручка – вот что я решил подарить этому миру.
Отдохнув несколько дней и насладившись покоем имения, я отправился в Лидорн. Там, среди всех мастеров, был мне нужен только один – ювелир. Ведь кому, как не ювелиру, можно доверить создание наконечника и крохотного шарика для будущей ручки? Это ведь не сапоги чинить и не мебель точить – нужна аккуратность, точность и особая тщательность.
Зайдя в первую же мастерскую, я огляделся и заметил, как мастер внимательно приглядывается ко мне. Мы обменялись приветствиями, и я постарался приступить к делу прямо.
– Мне нужен наконечник и маленький металлический шарик, очень аккуратно сделанные строго по указанным размерам, – начал я.
Мастер посмотрел на меня и нахмурился. Похоже, он решил, что я из тех кадетов, а я был в форме, что от безделья выдумывают всякую ерунду, лишь бы занять
