Судьба бастарда - Евгений Владимирович Панов
Не успел я выбраться наружу, как она кинулась ко мне, обнимая и целуя, словно я вернулся не с учёбы, а с войны.
– Эрвин! – почти плакала она, притягивая меня к себе. – Как ты вырос… Как же я по тебе скучала! И… ну, разве это нормально? Ты стал таким худым, милый!
Я попытался было возразить:
– Мам, ну… Нас же кормят отлично, правда. Никаких проблем, честное слово.
Но её возмущённый взгляд ясно дал понять, что это – не аргумент.
– Отлично? – фыркнула она, освобождая меня из объятий и окидывая оценивающим взглядом. – Посмотрим на это «отлично»! Ничего, я тебя верну в нормальное состояние.
Алан, стоя рядом, наблюдал за нашей встречей с улыбкой. Он, конечно, знал, что для мамы моё питание и внешний вид – вопрос первостепенной важности, и молча принял это как неизбежность.
С этого дня мама приступила к делу. Куда бы я ни пошёл, дома или во дворе, она появлялась рядом с тарелкой чего-то горячего, ароматного и, как всегда, невероятно вкусного.
– Эрвин, ты ведь помнишь, как ты любишь мои пирожки? – говорила она, появляясь на пороге моей комнаты с полной тарелкой.
– Мам, ну я только что пообедал, правда. Я больше не могу…
– Не могу, говоришь? А ты попробуй, – мягко улыбалась она, ставя тарелку на стол и поправляя мне воротник, как будто мне снова было пять лет.
Попытки возражать оказались бессмысленными: как только я на минуту оказывался один, мамин голос доносился из кухни или столовой:
– Эрвин! Я испекла для тебя свежий хлеб! И не забудь к нему сливочное масло!
Всё это время я, честно говоря, наслаждался свободой. Никаких занятий, никаких проверок. Утром отправлялся на рыбалку, где часами сидел с удочкой у пруда, следя за плавником, мелькающим среди кувшинок. Иногда Алан сопровождал меня верхом в лес, и мы скакали по узким тропам, заглядывая в места, которые я так любил.
Но плохо то, что Лизы дома не было. Когда отпуск только начался, я было представил, как мы снова будем смеяться, придумывать проделки или играть на рояле, но она оставалась за границей, учёба не отпускала её. Иногда по вечерам, когда вся семья собиралась в гостиной, я садился за рояль и начинал играть её любимые мелодии, вспоминая, как мы музицировали вместе, пока не раздавался голос мамы:
– Эрвин, играешь опять те мелодии? Ах, как я рада, что музыка по-прежнему с тобой.
Так прошло два месяца, и время летело быстрее, чем я ожидал. Мне даже казалось, что только успел вернуться домой, как уже пришла пора возвращаться в столицу.
– Уже уезжаешь? – грустно спросила мама в день отъезда, когда мы с Аланом собирали вещи.
– Мам, я же обещал, что вернусь. И обещаю снова хорошо учиться, – попытался я её подбодрить, понимая, что отпуск закончился.
Она обняла меня, и я услышал её тихий шёпот:
– Обещай ещё, что будешь писать почаще. Ведь я так люблю читать твои письма, милый.
– Обещаю, мам, – ответил я, обнимая её в ответ.
Глава 6
Последующие годы в кадетском корпусе проходили размеренно, почти без происшествий. Учёба шла своим чередом, и кадетская жизнь постепенно становилась для меня повседневной. К учебной нагрузке я привык, и у меня оставалось немного больше свободного времени, чем у других. Благодаря тому, что у меня была индивидуальная программа обучения, мне не нужно было присутствовать на всех занятиях, и я мог заниматься самостоятельно.
Используя это преимущество, я потихоньку начал осваивать курс университета. В библиотеке корпуса я находил учебники и материалы, которые открывали передо мной знания, выходящие за рамки обычной программы. Я изучал местные основы философии, математики, механики и физики – всё, что казалось интересным и полезным. И всё это было мне действительно интересно. И пусть законы математики и механики одинаковы во всех мирах, но вот их толкование, объяснение и доказательства хоть незначительно, но в некоторых моментах всё же отличались. Что уж говорить о философии. И этот выбранный мной самостоятельный путь был верным способом подготовиться к будущему, он подталкивал меня углубляться в такие сферы, о которых мои однокурсники даже не задумывались, но которые были важны для меня.
Каждое утро я начинал с пробежек и упражнений на спортивной площадке, чтобы поддерживать форму. Вечерами после обязательных занятий по самоподготовке и ужина у меня оставалось время для чтения или работы в спортивном уголке, оборудованном в казарме. Этот ритм жизни стал настолько привычным, что я чувствовал себя вполне комфортно, совмещая строгую дисциплину с самообучением. Кстати, кое-кто из моих сокурсников начал следовать моему примеру. Те же Саймон с Андреем с удовольствием занимались со мной по вечерам на спортивных снарядах.
На втором году обучения кадетов начали приобщать к оружию. Это была новая, важная ступень на нашем пути, и ожидания были высоки. Кадеты буквально тряслись от нетерпения в ожидании, когда им дадут в руки оружие. Когда нас впервые вывезли на стрельбище и вручили по мелкокалиберному карабину, я видел, как многие из моих товарищей заметно нервничали. Оружие было самое настоящее, боевое, пусть и не пехотная винтовка, которая с её отдачей могла бы запросто отбросить любого из кадетов в ближайшие кусты. Нам выделили по три патрона, и под надзором старшего унтер-офицера Рейхарда мы готовились сделать свои первые выстрелы. Но перед этим мне пришлось наводить порядок. Некоторые из кадетов банально расшалились. Джордан начал целиться в своих товарищей и громкими «ты-дыщь» изображать выстрелы. Кое-кто начал ему отвечать, «стреляя» в ответ.
– Отставить! – рявкнул я. – Становись!
Кадеты благодаря уже усвоенным воинским инстинктам быстро построились. При этом карабины они держали в руках кто как.
– Кадет Лебовски! Выйти из строя!
Джордан, недоумённо глядя, сделал три шага вперёд и застыл, держа карабин двумя руками словно палку.
– Кру-гом!
Джордан, всё ещё не понимая ничего, выполнил команду.
– Кадет Лебовски, расскажите, в кого вы только что целились и стреляли?
– Я? – Джордан удивлённо обернулся ко мне. – Ни в кого. Я просто играл. И не стрелял. Патронов же нам ещё не дали.
– Ах, вы играли, господи кадет? – с сарказмом поинтересовался я. – По-вашему, оружие вам выдали для того, чтобы играть? А если бы вам выдали и патроны, то вы вот так играючи начали бы стрелять в своих товарищей? – последнюю фразу я практически прорычал,
