За что наказывают учеников - Наталья Сергеевна Корнева
Скоро они останутся по разные ее стороны навеки.
Словно в давешнем жутком сне, Элиару оставалось только беспомощно наблюдать, как жизнь покидает тело его дорогого Учителя, — и исчезать вместе с ним.
Глава 39
Журавль летает высоко
Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон, когда зерна прорастают
Показываются побеги бамбука. День тридцать восьмой от пробуждения Бенну. Цитадель Волчье Логово
*черной тушью*
Некоторые вещи причиняют слишком много боли, чтобы с ней можно было справиться.
Всю свою душевную привязанность Элиар поместил в одного человека — и не мог потерять его. Он не мог опять держать в руках бесчувственное тело, в котором уже не было Учителя, не мог передать его Яниэру для проведения посмертных ритуалов… не мог перенести осознание того, что никогда впредь не увидит Красного Феникса живым. Это окончательно разрушило бы то немногое, что от него оставили две предыдущие смерти его светлости мессира Элирия Лестера Лара.
Элиар обреченно замирал в тоске, словно бабочка в предзимье. Он больше не знал, что ему делать. Он не был готов вновь существовать без наставника.
Конечно, можно было снова ждать подходящего дня, растить подходящий сосуд, уповая, что и в третий раз душа откликнется на зов… Но шансы на успех казались призрачными. Слишком многое изменилось, и на сей раз надежды не было: черный мор убивал не только Учителя, но и весь мир.
Душевная боль достигла пика и застыла, ледяная хватка отчаяния стиснула мятущийся разум. Со щемящим сердцем, с мукой Элиар смотрел и смотрел на умирающего наставника.
Еще долго он стоял у кровати, не поднимаясь с колен, не замечая ничего вокруг, не выпуская из своей руки безжизненную ладонь Учителя. Зловещее ожидание истощило, выпило все силы: от него словно бы осталась одна только хрупкая пустая скорлупа. В какой-то миг, подняв голову и устремив взгляд в недавнюю белую круговерть за окном, Элиар увидел лишь тьму и понял, что в городе уже приютилась ночь.
На прощание поцеловав руку Учителя, Элиар поднялся и ненадолго вышел, притворив за собою двери так тихо, будто боялся разбудить. Не сразу он заметил, что Яниэр не ушел, а продолжает стоять тут же, неподалеку от входа в опочивальню, по-видимому, ожидая его появления. Первый ученик выглядел еще более уставшим и осунувшимся, чем утром. Но даже крайняя степень утомления не смогла стереть печаль с его бледного лица.
— Ты что, был здесь все это время? — стараясь стряхнуть с себя слабость, грубовато спросил Черный жрец, остановившись.
— Отдал нужные распоряжения и вернулся, — слабо улыбнулся в ответ Яниэр. — Хотел скрасить твое одиночество.
Элиар покачал головой, удивленный несвойственным Яниэру доброжелательным отношением.
— Иди отдыхать, Первый ученик, — отрывисто велел он. — Впереди еще много забот. Не волнуйся, я буду здесь, подле Учителя. Если что-то случится, тебе дадут знать.
Яниэр приблизился и, не говоря лишнего, мягко положил ладонь ему на плечо. Так было лучше всего: утешительные слова только мучают и растравляют душу. Возможно ли слушать их без боли, без горечи?
К тому же Первый ученик, должно быть, не меньше его самого подавлен и нуждается в утешении. Несмотря на всегдашний холодный и неприступный вид северянина, Элиар был уверен: боль грядущей утраты свила гнездышко и в его сердце. Не показанные никому слезы прочертили влажные дорожки на его лице.
— Я буду рядом, — только и сказал Яниэр, — на случай, если окажусь нужен.
Элиар кивнул и молча посмотрел на соученика, будто взглядом силился передать то, что скопилось в душе за минувшие трудные дни. Чувство глубокой безнадежности и вновь приближающегося сиротства вдруг объединило их, погасило угли долго тлеющего раздора. Тот, кто молод и слаб сердцем, часто ранит самих дорогих людей. Обида порождает обиду, и нужно сделать большой шаг, чтобы преодолеть ее и встать над прошлым.
— Неужели сейчас все кончится? — неожиданно для самого себя растерянно спросил Элиар.
Одиночество всегда шагало за ним по пятам, и Элиар слишком хорошо знал его неумолимую поступь. Несмотря на все разногласия, Яниэр оставался единственным близким человеком, человеком из общего прошлого, который, как когда-то и его сестра-близнец Янара, мог понять глубину чувств Элиара. В присутствии Яниэра Черный жрец невольно находил облегчение: истерзанное сердце его переносило печали не в одиночку.
В этот миг Элиар невольно испытал восхищение силой духа Первого ученика: видеть настолько мучительную чужую боль, утешать и не показывать при этом своей, почти наверняка столь же чудовищной, — нельзя не признать, для такого нужно иметь колоссальный внутренний стержень.
Черный жрец вспомнил, как, много лет назад, позабыв о гордости, Яниэр стоял пред ним на коленях, целовал руку и смиренно просил отдать тело Учителя для погребения. И хоть Элиару было тяжело принять это, тяжело расстаться с Учителем навсегда, справившись с собою, он рассудил, что Красный Феникс заслуживает погребения согласно древним традициям Лианора. Он отдал Яниэру священное тело наместника небожителей, чтобы тот сделал все как положено.
Теперь же Элиар и сам готов был преклонить колени и просить Первого ученика спасти Учителя. Если бы только Яниэр мог… но, увы, этого не мог никто на всем белом свете.
На ум вдруг пришли воспоминания об их единственном с Учителем совместном визите в павильон Красных Кленов. Долгие дни, когда дождь колотился в окна вместе с яркой осенней листвой. Долгие вечера, когда они вдвоем шагали по извилистой дорожке до Красного источника и обратно. Повинуясь капризному изменчивому ветру, под ногами Учителя, точно пурпурная река, текли блестящие от воды листья. О, как обожал он те туманные лесные вечера, как был очарован их таинственной атмосферой! Выходец из засушливых Великих степей, он наслаждался пьянящим землистым запахом дождя, врывающимся во все помещения, вслушивался в дробный перестук капель по крышам… который, кажется, до сих пор стоял в ушах.
Вспоминая, как случайный неуловимый росчерк дождя высыхал на нежно-белой щеке Учителя… как голоса лесных птиц пробивались сквозь влажное марево тумана, как рот его наполнял медовый сок сладчайшей осенней хурмы, Элиар почувствовал: грудь его распирает огромная, всепоглощающая, растущая пустота, которая не могла уже уместиться внутри.
— Мне страшно, старший брат. — На сей раз при этом подчеркнуто вежливом обращении в голосе Черного жреца не было ни намека на издевку. — Не уверен, что выдержу это снова. Я не знаю, что делать… что еще могу я сделать?
Когда Элиар второй раз побывал в горном приюте павильона Красных
