Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
Страж покачал головой. — Я пойду, но вы не надейтесь на лобпыйг ответ: слишком тревожно наше время. — И он быстро ушел, оставив пришельцев под зоркой охраной своих товарищей, но вскоре вернулся и сказал: — Теоден разрешил вам войти. Следуйте за мной!
По длинной, вымощенной камнем дороге вдоль окраин города он привел их на ллощадку на вершине холма, откуда широкая каменная лестница вела на террасу, где стоял дворец правителя. На верхней ступеньке лестницы стояли другие стражи, в блестящих кольчугах, с мечами в руках.
2.
Здесь проводник простился с ними и вернулся к воротам, а они поднялись по лестнице. Воины наверху учтиво приветствовали их, и один из них выступил вперед.
— Я Хранитель дверей у Теодена, — сказал он на Общем языке, — и меня зовут Хама. Я должен попросить вас оставить здесь свое оружие.
Тогда Леголас подал ему свой кинжал с серебряной рукоятью и лук и стрелы. — Сохраните их, — сказал он, — ибо я получил их в дар от Правительницы Лориена. — И стражи сложили его оружие у стены, обещая, что никто не прикоснется к нему.
Арагорну очень не хотелось отдавать свой меч. — Всякий хозяин волен приказывать в своем доме, — сказал он, — и я подчинился бы даже угольщику в его хижине, будь у меня в руках другой меч, кроме этого.
— Каким бы он ни был, — возразил Хама, — вы должны отдать его, если не хотите противостоять в одиночку всем воинам в Эдорасе.
— Не в одиночку! — заметил Гимли, ощупывая лезвие своего топора и глядя на стража так, словно тот был молодым деревцем, которое надлежало срубить.
— Ну, ну! — сказал Гандальф. — Все мы здесь — друзья или должны быть друзьями, иначе только порадуем Врага. Я отдаю свой меч, если таково ваше требование. Отдайте и вы свой, Арагорн.
Странник сам поставил у стены свой Возрожденный Меч, запретив прикасаться к нему кому бы то ни было; тогда и Гимли поставил рядом с его оружием свой топор. — Ему не стыдно будет стоять рядом с мечом Изильдура, — сказал он. — А теперь мы, вероятно, можем идти к вашему правителю.
Но Хама еще колебался. — Ваш посох, — обратился он к Гандальфу. — Простите, но вы должны оставить здесь и его.
— Глупости! — возразил Гандальф. — Осторожность — это одно, а неучтивость — совсем другое. Я старик. Если мне нельзя идти, опираясь на посох, то я сяду здесь, и пусть Теоден сам придет ко мне.
— Посох в руках у волшебника — это не только опора, — сказал Хама. — Но я считаю, что вам и вашим друзьям можно довериться. Вы можете войти.
3.
Они вошли в обширный зал, роскошно убранный, но полутемный, так как узкие окна пропускали мало света. Посредине зала пылал открытый очаг, а за ним, в дальнем конце, было возвышение о трех ступеньках, и там сидел в золоченом кресле Теоден, правитель Рохана; у его кресла стояла молодая женщина в белом, золотоволосая, гордая и холодная, а на ступеньках у его ног сидел, полузакрыв глаза, тщедушный, бледный человек, одетый в черное.
Теоден был старик, седоволосый и седобородый, и такой сгорбленный, что походил на карлика. Когда пришельцы приближались, он сжал пальцы на ручках своего кресла, но не шевельнулся и не сказал ни слова.
После долгого молчания Гандальф заговорил первым; он приветствовал Теодена как друга, и предложил ему свою помощь. Старик медленно встал, тяжело опираясь на посох черного дерева с белой костяной головкой, и они увидели, что, хотя он и согнут, но рост у него высокий и в молодости он, вероятно, был статным и гордым.
— Я приветствую вас, Гандальф, — произнес он, — но не могу сказать, что рад вам. Не скрою: когда Быстрокрыл вернулся без всадника и когда я узнал, что вас нет больше, я не стал печалиться. Но вы опять здесь, и с вами, конечно, приходят еще худшие беды. Нет, Гандальф Буревестник, я не радуюсь вам! — И он тяжело сел снова.
Человек в черном добавил насмешливо: — Какую помощь мы видели от вас, Гандальф — Вестник Зла? И какую вы принесли сейчас? Есть ли с вами войско?
Есть у вас кони, мечи, копья? Только это и нужно нам. А с вами я вижу только троих странников в серых лохмотьях, а сами вы — из четверых самый оборванный.
— Об учтивости начали забывать в вашем доме, Теоден, сын Тенгеля, — сдержанно произнес Гандальф. — Разве вам не сообщили имена моих спутников?
Редко случалось правителям Рохана принимать таких гостей, и ни один могучий вождь не отказался бы от оружия, оставленного ими у вашего порога. Они одеты в серое потому, что получили эту одежду от Эльфов в Лориене, и в ней они прошли сквозь величайшие опасности, чтобы предстать перед вами.
— Значит, Эомер сказал правду и вы в сговоре с Колдуньей из Золотого Леса? — спросил Черный. — Это и неудивительно: там всегда плетутся сети коварства.
Гимли шагнул было вперед, но замер на месте, ощутив руку Гандальфа на своем плече. Кудесник выпрямился, не опираясь больше на свой жезл; его серый плащ распахнулся, а голос, когда он заговорил, прозвучал холодно и резко, как острая ледяная грань.
— Разумный говорит только о том, что знает, Грима, сын Гальмода! — сказал он. — Неразумным червем ты стал, а потому держи свой ядовитый язык на привязи. Не для того я прошел сквозь огонь и мрак и черную воду, чтобы слушать коварные речи раба, да поразит его молния!
Он поднял жезл. Небо за восточными окнами вдруг потемнело, загремел гром, и огонь в очаге потускнел, словно угасая. В полумраке виднелась только высокая, белая фигура кудесника.
Грима прошипел в тишине; — Не советовал ли я вам, повелитель, отнять у него и жезл? Хама, глупец, предал нас! — Но тут над самой крышей сверкнула яркая молния, и он упал ничком.
4.
В тишине Гандальф снова заговорил с Теоденом, предлагая свою помощь. — Не везде еще лег мрак, — сказал он. — Выйдите вместе со
