Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
Голлум, вероятно, тоже ощущал нечто подобное; но что творилось в его жалком сердце, где сталкивались воля Темного Владыки, стремление к Кольцу и власть клятвы, вырванной у него страхом перед мечом Фродо, — этого Хоббиты даже не пытались себе представить. Каждый из них был достаточно занят собственными мрачными мыслями.
Наконец, на пятый день странствований, они вышли из Болот и очутились на Ничьей Земле — полосе суши между Болотами и Мордором, израненной, исковерканной, умерщвленной до конца. Даже на Болотах Смерти была какая-то зелень, какая-то болезненная тень весны; но на этой мертвой земле не росло ничего, даже лишайников и плесени, питающихся гниением. Воронки и впадины были заполнены лишь пеплом и зыбучими песками; а среди них высились холмы и груды шлаков и камней, опаленных огнем или покрытых ядовитыми пятнами, похожих на какие-то отвратительные надгробия.
Утренний свет разливался все шире и ярче по этой зловещей пустыне, а они все не могли набраться храбрости, чтобы пересечь ее. Свет казался им враждебным: он открывал их для взглядов Мордора и показывал всю их беспомощность. Не в силах двинуться дальше, все трое спустились в обширную, глубокую яму с покатыми склонами и какой-то маслянистой, радужной лужей на дне; они решили прятаться здесь до сумерек и надеялись только, что яма защитит их от пронзительного взгляда Врага. Смеагол уснул сразу же; Хоббиты решили держать стражу по очереди, но сами не заметили, как тоже уснули.
Но вдруг Сэм проснулся: ему показалось, что кто-то зовет его. Был уже вечер. Фродо спал, соскользнув почти на дно ямы. Голлум сидел над ним на корточках и говорил сам с собою, вернее, в нем спорили вслух Смеагол и Голлум, и голос у него был то внятный, то шипящий; а глаза светились то бледным, то зеленым блеском.
Сэм прислушался, не двигаясь, глядя из-под полуопущенных век. Шипящий голос — Голлум — требовал отнять Сокровище у спящего; голос Смеагола возражал ему, но с каждым разом все слабее.
— Смеагол обещал, — говорил он. — Я обещал служить Хозяину.
— Так возьмем Сокровище, — настаивал, шипя, Голлум, — и будем хозяином сами. Хоббит отнял у нас Сокровище; мы ненавидим его!
— Но не этого Хоббита! Он хороший, он говорил со мной ласково, он снял с меня злую веревку.
— Нет, и этого! Всех, кто владеет Сокровищем. Мы возьмем Сокровище себе!
— Но Он увидит! Он отнимет его!
— Не увидит. Мы должны взять Сокровище!
— Но для Него?
— Нет, для нас. Тогда мы станем сильнее всех, сильнее Его! Мы будем Владыкой, Единственным! Будем есть свежую, сладкую рыбу трижды в день. Мы должны взять его!
— Но их двое, — с последним усилием возразил Смеагол. — Он проснется и убьет нас. Не надо сейчас.
— Не сейчас? — Голлум помолчал, словно раздумывая. — Хорошо, не сейчас. Она поможет нам. Да, да. Она поможет!
— Нет, нет! Не надо! — простонал Смеагол.
— Да, да! Мы хотим взять его!
Длинная рука жалого создания то протягивалась к Фродо, когда говорил Голлум, то отдергивалась, когда ему возражал Смеагол. Но вот оба голоса умолкли, а рука с шевелящимися пальцами потянулась к горлу Фродо.
Сэм замер, потрясенный. В простоте душевной, он видел главную опасность Голлума в том, что это вечно голодное существо захочет съесть их
- ни больше, ни меньше; но теперь он понял, что Голлума влечет к себе Кольцо. "Он" — это был, конечно. Владыка Мордора; но кем могла быть "Она"?
Впрочем, Сэм не стал задерживаться на этом вопросе, но тяжело приподнялся и сел. Сам не зная, почему, он решил не показывать вида, что подслушал странную сцену; он широко зевнул и потянулся.
— Который час? — спросил он.
Голлум зашипел, замер на месте, потом вдруг упал на четвереньки и пополз вверх по склону.
— Славные Хоббиты! — заговорил он шипящим голосом. — Славный Сэм!
Спали долго, оставили Смеагола сторожить. Но уже вечер, темно. Пора идти.
"И пора нам с тобой расстаться, — подумал Сэм. — Пожалуй, лучше нам было бы прогнать тебя с самого начала, а не тащить с собой". Он опустился и разбудил Фродо, прошептав ему на ухо: — Пора!
Фродо чувствовал себя гораздо лучше. Ему приснилось что-то прекрасное и сяющее — он не помнил, что это было, но оно придало ему сил. Он встал.
Голлум кинулся ему навстречу, как обрадованная собака, ластясь и увиваясь у его колен. Фродо улыбнулся ему.
— Ну, вот, — сказал он. — Ты хорошо вел нас и был нам верен. Приведи нас к Воротам, и я больше ничего не потребую от тебя. Приведи нас к Воротам, а тогда иди, куда хочешь, только не к нашим врагам.
— К Воротам? — испуганно повторил Голлум. — Хозяин сказал — к Воротам?
Да, да, так! Добрый Смеагол сделает все, что велит хозяин. Но когда мы придем, то посмотрим, посмотрим. Там будет нехорошо, да, да!
— Идем, — нетерпеливо сказал Сэм. — Покончим с этим. Едва успев отойти от ямы, они ощутили вдруг волну ужаса, такую же, как на Болотах при появлении крылатой тени. Они припали к пересохшей земле и взглянули вверх, но ничего не увидели. Когда угроза миновала, они встали и пошли снова.
Около полуночи ужас снова охватил их; на этот раз угроза казалась отдаленной и быстро исчезла, но Голлум был парализован страхом, трясся и скулил, не в силах двигаться. Никакие уговоры не помогали. Только когда Фродо гневно прикрикнул на него и схватился за меч, Голлум с ворчаньем поднялся и побрел впереди них, как побитый пес.
Вскоре мучительные странствования через болота и пустыни пришли к концу. Путники стояли перед Вратами Мордора, поднимавшими свою темную громаду прямо в бледное предрассветное небо.
Вдоль западной границы Мордора шел мрачный горный хребет Эфель Дуат, вдоль северной — цепь скалистых пиков и острых гребней Эред Литуи, серых гор. Там, где оба эти хребта смыкались, между ними оставалась глубокая теснина Кирит Горгор, Теснина Духов, вход в страну Врага, а по обе ее стороны стояли на высоких скалистых вершинах две высокие черные башни, называемые Зубами Мордора. Когда-то они были построены Людьми из Гондора, чтобы стеречь
