Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин
День уже начался, но туман был такой густой, что Голлум не боялся идти. Хоббиты следовали за ним и вскоре затерялись в безмолвной, белой пустоте, равно отрезанные и от холмов позади, и от гор впереди. То, что казалось сплошным обширным болотом, было в действительности бесконечным лабиринтом лужиц, топей, извилистых ручейков, среди которых только Голлум умел находить дорогу, да и то с трудом. Было холодно и пронизывающе сыро; единственной зеленью вокруг была плесень, пузырящаяся на поверхности мутной воды. Пряди высохших трав и пучки гниющих камышей казались в этом мертвом тумане призраками давно забытого лета. Когда в середине дня туман немного поднялся и в нёбе стало чуть просвечивать солнце, Голлум решил остановиться, и все трое притаились, как испуганные кролики, у края бурых камышовых зарослей. Тишину вокруг нарушал лишь слабый шелест сухих метелок над головой и шорох листьев вокруг.
— Даже птиц нету, — уныло пробормотал Сэм, который готов был предпочесть жужжанье мошкары в Комариных болотах этому мертвому молчанию.
— Нету, — подтвердил Голлум. — Славные птицы! — Он облизнулся. — Их нет. Есть змеи, черви, всякие твари, в воде. Гады, много всяких гадов. Птиц нету, — повторил он грустно.
Сэм взглянул на него с отвращением, но промолчал.
На третий день идти стало еще труднее. Голлум осторожно выбирал каждый свой шаг, а они старались повторять каждое его движение. Они были в самом сердце Болот Смерти. Туман сгустился вокруг, и сумерки наступили рано; но когда стало совсем темно, то вокруг появилось множество неярких, трепетных огней, возникавших то там, то сям, словно невидимые руки зажигали над Болотами свечу за свечой.
Сэм удивлялся сначала молча, но потом не выдержал. — Что это, Голлум?
— шепотом спросил он. — Что за огни? Смотри, они окружают нас!
— Да, да, — ответил шипящим шепотом Голлум, останавливаясь. — Обманчивые огни, огни мертвецов. Не смотреть на них! Не идти за ними! Где хозяин?
Сэм обернулся; увидев, что Фродо отстал, он вернулся и окликнул его.
Фродо стоял неподвижно, заглядевшись на пляску бледных огоньков, но при оклике Сэма очнулся и двинулся вперед. Сэм заспешил за ним, но поскользнулся и упал на четвереньки; руки у него по локоть ушли в трясину, лицо очутилось совсем близко к темной поверхности. И тут он вскрикнул и поспешил вскочить, выдирая руки из липкой грязи. — Там лица! — с ужасом произнес он. — Мертвые лица!
Голлум хрипло засмеялся. — Да, да, это Болота Смерти. Нельзя смотреть, когда эти огоньки горят.
— Я тоже их видел, — произнес Фродо тихо, словно во сне. — Глубоко — глубоко в темной воде. Мрачные и злобные, прекрасные и печальные: Люди, и Эльфы, и Орки. Но все — мертвые, давно мертвые.
— Да, да, — отозвался Голлум. — Давно мертвые. Люди и Эльфы, и Орки.
Это Болота Смерти. Давно когда-то здесь была великая битва — так рассказывали, когда Смеагол, когда я был молод, когда Сокровища еще не было. Великая битва. Но Болота надвинулись с тех пор, поглотили могилы и растут, растут.
— Значит, это было очень давно? — спросил Сэм.
— Очень давно, да, да, — ответил Голлум. — И достать их нельзя, и нельзя дотронуться. Мы пытались однажды — я пытался. Но их нельзя коснуться, только видеть, да, да.
Сэм невольно содрогнулся, догадываясь, зачем Смеаголу понадобилось касаться мертвых.
4.
Медленно, осторожно они продолжали путь, с частыми передышками, нередко на четвереньках. Все трое с головы до ног были измазаны липкой, вонючей грязью, и Сэм с Фродо теперь мало чем отличались от Голлума; но сердце Болота было уже позади, и почва под ногами постепенно становилась тверже. Голлум прибавил шагу; видно было, что он попал в знакомые места и что дорога впереди ему хорошо известна. Внезапно он встревожился, остановился, начал вытягивать шею то к югу, то. к востоку, словно прислушиваясь. Некоторое время Хоббиты недоуменно следили за ним, но вдруг замерли от ужаса: им показалось, что они слышат вдали протяжный, пронзительный, свирепый вопль, так хорошо им знакомый. В воздухе повеяло ледяным холодом, и туман вдруг заколыхался. Блуждающие огни гасли, один за другим.
Голлум не шевелился и только дрожал, бормоча что-то невнятное. Издали примчался порыв ледяного, свистящего ветра. Тучи над головой разошлись, клубясь, и высоко в южной стороне неба выглянула из них яркая луна.
Хоббиты на мгновение обрадовались ей, но Голлум упал ничком, бормоча проклятия Белому Лику. И тут, взглянув в небо, Фродо с Сэмом увидели, что со стороны Мордора мчится словно какое-то облачко, потом черная тень, потом что-то большое, крылатое и зловещее. Оно промелькнуло мимо луны и с воплем устремилось на запад, обгоняя ветер на своих быстрых крыльях.
Они тоже упали ничком, прижимаясь к холодной земле. Но страшная тень закружилась и вернулась, проходя теперь ниже, прямо над головами, всколыхнув камыши взмахами крыльев. Она исчезла в стороне Мордора, а следом за нею устремился ветер, разгоняя туман. Теперь все необъятное пространство Болот Смерти, до самых гор вдали, лежало открытое, и луна заливала его своим светом.
Фродо и Сэм встали, протирая глаза, как дети, испуганные страшным сном, но Голлум не шевелился, словно сраженный молнией. С трудом удалось им поднять его, но он снова упал, прикрывая себе голову.
— Призраки! — стонал он. — Крылатые призраки! Они видят все, все, от них не скроешься! И они расскажут Ему! Он увидит, Он узнает… Аххх, Голлум, Голлум, голлум! — Только когда луна начала заходить за вершины холмов, он решился встать и двинуться дальше.
5.
С этой минуты Сэму стало казаться, что Голлум снова переменился. Он стал еще льстивее и подобострастнее прежнего, но Сэм улавливал у него в глазах странный блеск, особенно при взгляде на Фродо; и прежняя манера говорить возвращалась к нему все чаще.
Но у Сэма были и другие тревоги. Фродо казался все более и более усталым, до изнеможения. Он не жаловался, он вообще не говорил почти ни слова, но вид у него был такой, словно его гнетет тяжесть, возрастающая с каждым шагом; и он двигался так медленно, что Сэму часто приходилось останавливать Голлума и ждать, пока он их нагонит.
С каждым шагом, приближавшим его к Вратам Мордора, Фродо чувствовал, что Кольцо у него на шее становится все тяжелее и пригибает его к земле. Но еще мучительнее
